Истахри сообщает, что во времена Сасанидов ту часть Аравийского побережья, что напротив острова Кайс, мореходы именовали Сиф ‘Умара, и что там стояла мощная крепость — Кал’ат ибн ‘Умара. В силу того, что остров Кайс находился тогда под властью Джулан- дитов, то о столице этого острова, древней Харире, арабские историки, в том числе Йа’кут ал-Хамави, отзывались как о резеденции «принца Омана» (37).

По словам Йа’кута, один из правителей Киша, носивший имя Джамшид, построил на острове большой и красивый дворец, Каср ал-Айван, очень походивший по форме на дворец в прибрежном Фарсе, принадлежавший буидскому правителю ‘Азуду ад-Давле. Упоминает Йакут ал-Хамави и о том, что правитель этот носил и одежды дейлемитского стиля.

Из работ Гойтейна следует, что в 1135 г. король Киша Ибн ал-‘Амид «ходил в поход на Аден», дабы прибрать его к рукам. Однако задумка эта успехом не увенчалась, и больше попыток расширить свои владения за счет захвата портов в Нижней Аравии он не предпринимал.

Обладая, как пишет ал-Идриси, крупным флотом, правитель Кайса устраивал набеги на суда своих конкурентов. С азартом охотился на те из них, что шли по торговым делам в побережный в то время Ормуз, являвшийся коммерческим соперником Кайса. Согласно тому, что рассказывает ал-Муджавир, ни пехотой, ни кавалерией король Кайса не располагал, но вот флот имел отменный, представленный потомственными мореходами. Вениамин Тудельский сообщает, что именно купцы Кайса выступали посредниками иностранных негоциантов в коммерческих сделках с торговцами обоих побережий Персидского залива (39).

В 1229 г. Киш (Кайс) захватил правитель Ормуза, главный соперник Киша в торговле. После завоевания Кермана туркменским племенем гузов (удерживали Керман за собой до 1346 г.), подпал под их власть и побережный Ормуз, считавшийся вассалом Кермана. Тогда правитель Киша обратился к вождю гузов с просьбой сдать ему Ормуз в аренду — за 100 000 дирхамов и 50 арабских лошадей в год.

Около 1300 г. правитель Старого Ормуза основал на острове Джарун, что у входа в Персидский залив, новое (островное) Королевство Ормуз, поставившее под свою власть, в 1330 г., при правителе Кутуб ад-Дине Тахамтане II (властвовал 1313–1347), и Королевство Киш (Кайс), и все побережье Северо-Восточной Аравии.

Затем Киш отошел к Фарсу, и к XIV столетию, как повествует Абу-л-Фида’, приобрел репутацию крупного торгового центра по операциям с жемчугом, с годовым доходом в 400–700 тыс. динаров (40).

В 1507 г., после захвата Ормуза д’Албукеркой, под власть португальцев подпали и все подвластные Ормузу земли в Прибрежной Аравии, и острова в Персидском заливе.

Помимо Басры и Бахрейна, Кайса и Ормуза, крупными торговыми партнерами Катара в разные периоды его истории выступали Джульфар, Сур, Сухар и Маскат. «Богатый Джульфар», отмечает в своей знаменитой «Истории всемирной торговли» Адольф Бэр, долгое время (до X в.) был одним из главных в Аравии мест складирования индийских товаров (41). Сухар, где, по преданиям, родился Синдбад-мореход, о чем упоминает ал-Мукаддаси, слыл «обителью купцов», «средоточием богатств» и «местом хранения плодов и злаков» со всех сторон света (42). Мореходы именовали его «сокровищницей Востока» и богатейшим рынком «Острова арабов». Сур, заложенный финикийцами, считался ведущим центром судостроения Юго-Восточной Аравии и важным звеном в торговле кофе Йемена с Верхней Аравией, Персией и Месопотамией. В Суре находился и крупнейший в Южной Аравии рынок невольников. Славился Сур и своими резчиками по дереву. Резные двери сурских мастеров пользуются спросом в Аравии, в том числе и в Катаре, и поныне. Маскат являлся одним из ведущих в Аравии рынков пенджабского текстиля, индийского риса, специй и древесины, а также огнестрельного оружия.

В целях обеспечения сохранности судов в водах зоны Персидского залива и перевозимых на них грузов правители Катара и других уделов арабов в Прибрежной Аравии до 1836 г. платили дань нескольким «властелинам вод», как они их называли. Во-первых, — имаму Маската, контролировавшему Оманский залив и Ормузский пролив Во-вторых, — вождю племен кавасим, флот которых хозяйничал в районе между Линге и Шарджой, то есть в водах Нижнего Залива. И, в третьих, — шейху племени бану ка’аб, верховодившему на морском пути между Басрой и Бендер-Буширом (43). Не заплатив дань кому-либо из них, можно было лишиться и судна, и грузов.

Насколько могущественными являлись тогда эти три «морские силы» зоны Персидского залива можно судить по «империи племен кавасим», как называли племенной удел кавасим европейцы. В 1835 г., во время заключения морского договора с Англией, владения кавасим включали в себя: Шарджу, Умм-эль-Кайвайн, Ра’с- эль-Хайму, Диббу, Хор Факкан, Кальбу и Фуджайру на Аравийском побережье, и Черак, Мангу и Линге — на побережье Персии, а также острова Абу Муса, Малый Томб и Большой Томб, Киш и Кешм.

Из сводов рассказов о мореплавателях-аравийцах следует, что со времен их далеких предков у них существовал календарь морских экспедиций в «королевство фиников» (Басру) и в «земли зин- джей» (черных людей, то есть в Африку), в «страну перца» (Индию) и в «страну золота» (легендарную Софалу, располагавшуюся на юге современного Мозамбика).

«Поступки мужества и отваги в море», будь то в схлестке с пиратами, либо в схватке с «проявлениями недовольства Океана», то есть с бурями и штормами, напременно вознаграждались.

Капитаны и лоцманы катарских судов, совершавшие торговые экспедиции в Индию и на Цейлон, к берегам Африки и в порты Южной Аравии, в Оман и Йемен, отличались отменным «знанием черт лиц морей и океанов», рифов и отмелей. Профессию морехода, передавшуюся в семьях потомственных «извозчиков моря» из поколения в поколение, мальчики начинали постигать под присмотром отцов с детства, лет с десяти.

Морские походы к берегам Южной Аравии и Красного моря, Индии и Восточной Африки в речи катарских мореходов фигурировали как «хождения по глубоким водам». Отправляясь в дальнее плавание, мореходы Катара, Бахрейна и других уделов арабов в Восточной Аравии непременно совершали обряд жертвоприношения у «Камня спасения» или «Камня доброго приема». Возвышался он над вдающимся в Ормузский пролив мысом Мусандам. Бытовало поверье, что над этим местом, денно и нощно, парят ангелы-покровители мореплавателей; и что жертвоприношение, исполненное там, — это залог того, что ангелы обратят на мореходов внимание и уберегут их от невзгод и ненастий в море.

На побережье Катарского полуострова работали две судоверфи. Подавляющее большинство корабелов составляли бахарны, переселенцы-шииты, перебравшиеся в земли Катара с Бахрейна. Жили они тесно спаянной коммуной. В круг свой никого из «посторонних» не пускали. Браки заключали только между собой.

Важный промысел катарцев прошлого — рыбная ловля. Рыбы у побережья было так много, вспоминали путешественники, что ею, высушенной на солнце и растолченной в ступе, кормили скот.

«Охотились» в море на дюгоней, морских животных, длиной в 3 метра и весом от 200 до 300 килограммов. Именовали их морскими коровами (бакара ал-бахр). Дюгони — одно из лакомств арабов Прибрежной Аравии. Помимо мяса, дюгонь давал от 24 до 56 литров жира. Его использовали при приготовлении пищи, для поддержания огня в лампадах и для покрытий бортов парусников. Из кож дюгоней мастерили сандалии, обтягивали ими деревянные щиты и обшивали изнутри связанные из пальмовых ветвей легкие лодки для прибрежного лова рыбы.