— Кажется, в конце концов «Бен-Гур» нас не спасет. Хотя он принес значительную прибыль, для нашего бывшего хозяина это не имело значения. Полагаю, он разочаровался в исторических темах, по крайней мере временно, и нашел предлог, чтобы перестать нас поддерживать. Благодарение Богу за сэра Рэнальфа! Местный джентльмен, между прочим, в некотором роде деловой партнер Ститона. Он с нами только до эль-Васты, а там сядет на поезд до Мединет-эль-Файюма[428], где, как я понял, состоится некая встреча с общественностью. Думаю, он решил поплыть на корабле, чтобы отдохнуть от своих обязанностей. Он, знаете ли, важная шишка в египетском правительстве. Это благодаря ему мы получили разрешение снимать практически где угодно. Даже британцы не могут дергать за такие ниточки.

Только тогда мне пришло в голову, на какие компромиссы решился Вольф Симэн, чтобы удовлетворить свои амбиции. Конечно, я верил в идеалы, о которых рассуждал наш новый продюсер, но теперь мне казалось, что Симэн немного странно объяснил присутствие на борту нового пассажира. Неужели он хотел оправдать свое тайное соглашение с сэром Рэнальфом? Меня, впрочем, не касалось, что там Симэн говорил или обещал, пока наш фильм создавался по высочайшим стандартам, а мы получали зарплату. Когда все кончится, мы с Эсме вернемся в США и я брошу вызов Хеверу!

— Ты такой умный, Вольфи. — Моя любимая изображала восторженную школьницу. — Без тебя все это было бы невозможно.

— Ститон — неплохой парень. — Симэн, улыбаясь, пригладил вьющиеся волосы. — И я хочу сделать наш фильм, маленькая волшебница, не бойся.

Он со вздохом подошел к поручню и встал рядом со мной. Мы вместе рассматривали какие-то далекие руины.

— Этот фильм раскроет истинную историю человечества, — продолжал он. — То, как мы изо всех сил боремся, стараясь избежать смерти. Разные пути, которые нас уводят от неотвратимости невыносимой потери. В отличие от нас, египтяне не пожелали скрывать этот непреложный факт. Они построили вокруг него всю свою цивилизацию. В результате она продержалась дольше прочих. Империи, подобные британской и особенно американской, строят культуру на совершенно противоположных основаниях. Там люди стараются удалиться от смерти и не замечать ее. Что ж, «Смерть в пирамидах» заставит весь мир убедиться в своем безумии и склонить голову в знак стыда.

— Фильм всем понравится! — Эсме отвернулась от группы маленьких мальчиков, купавшихся на отмели. — Он соберет огромную аудиторию, дорогой Вольфи.

И снова обернувшись, чтобы видеть ее мог только я, она подмигнула так иронично, что я понял: всю глубину души любимой мне еще предстоит постичь и оценить.

Отделившись от миссис Корнелиус и О. К. Радонича (недавно получившего прозвище Желтый Парень), профессор Квелч и Али-паша Хамса, пыхтя, как пожарные машины, приблизились к нам.

— Actum ne agas[429], - сказал египтянин.

— Но как мы можем избежать этого, уважаемый господин? — Профессор Квелч деликатно отодвинулся, чтобы не чувствовать запаха сигары Али-паши Хамсы.

— Именно это мы и пытаемся выяснить. Сегодня в Европе модно ублажать и поддерживать евреев, но есть прозорливые люди, осознающие опасности подобной политики. Вы слышали об Адольфе Гитлере? Он немец, который теперь приобрел большую известность. Последователь Муссолини, как я понимаю, способный в позитивном ключе решать настоящие проблемы своей страны. Подлинный интеллектуальный деятель. Вы читаете по-немецки, профессор Квелч?

— Очень плохо.

— Я видел много материалов об этих социалистах в «Берлинер цайтунг»[430], - вмешался Симэн. Он всегда оказывал предпочтение немецким газетам. — Довольно тревожно.

— О, они совсем не социалисты в привычном смысле слова. Эти новые социалисты стремятся к уничтожению сионистского большевизма. Очень многие люди в Египте поддерживают этого парня. Он мог бы всех нас кое-чему научить.

Именно тогда я впервые услышал о Гитлере — в ранние годы его успеха, когда он еще контролировал свою партию. Больно было видеть, как такого прекрасного человека губило собственное высокомерие. Однажды, если у нас останется будущее, некий драматург использует историю Гитлера и покажет фюрера Германии — благородного, слабого, трагического героя, каким он и был. Я оплакиваю свои утраченные возможности, но как, наверное, скорбел он в те минуты, когда Берлин пал под залпы большевистских орудий! Такая трагедия достойна Вагнера.

— Вы мусульманин, Али-паша? — нерешительно спросил Симэн.

— О небеса, мой дорогой сэр, я не так старомоден! Я по убеждениям — светский гуманист. Но в демократическом Египте лучше держать свои религиозные предпочтения при себе. Наша страна в некоторых отношениях еще очень отсталая. Многое предстоит сделать. Индустриализация, конечно, важнее всего.

— А вы поддерживаете земельные реформы?

Скрытый смысл вопроса Квелча я не вполне уловил. Али-паша Хамса удивился.

— Я не против богатых, профессор Квелч, если вы хотели узнать именно это. Мне очень жаль, что не все наши люди богаты. Я, подобно каждому, уважаю право человека на труд и на достаток, заработанный этим трудом. Есть способы улучшить наше сельское хозяйство, и тогда все смогут стать преуспевающими фермерами. Я полагаю, что этого можно достичь с помощью техники, а не путем социальных реформ.

— Вы мне по-настоящему нравитесь. — Малкольм Квелч приветственно взмахнул рукой. — Мистер Питерс, вам следует рассказать Али-паше о своих изобретениях и своих идеях, как «сделать пустыню зеленой». Этот молодой человек, сэр, гений техники. Он уже построил несколько аэропланов и динамитный автомобиль. Позвольте ему рассказать об удивительном чуде — о своей воздушной турбине!

— В Египте очень нужны инженеры. — Политик задумчиво посмотрел на меня. — Особенно американские инженеры.

Я объяснил ему, что был американцем только по паспорту, а на самом деле я русский, изгнанный с родины красными. Египтянин выразил мне сочувствие и поддержку.

— Тем лучше. Если когда-нибудь здесь начнется революция, мистер Питерс, поверьте, это будет не красная революция!

И снова я понял, что не следует судить человека по внешности. Али-паша Хамса пожелал выслушать меня. Я вскоре подробно рассказал о задуманных проектах транспортных средств, особенно тех, которые могли пересекать обширные пространства пустыни, и тех, которые могли автоматически копать каналы на многие сотни миль, орошая землю, не ведавшую изобилия с начала времен. Однако я почти сразу же сказал ему, что не разделяю его отвращения к еврейской расе. Среди них встречались люди поистине добродетельные. Я сам обязан жизнью еврею. Но переубедить Али-пашу не удалось. Он сказал, что мне недоставало повседневного опыта общения с этим народом. Его люди сталкивались с еврейской хитростью на протяжении многих столетий.