Игла медного шара неистово дергалась. Ворхарт никогда не видел ничего подобного. Движения были столь стремительны, что даже разглядеть иглу было невозможно. Она с противным скрипом чертила по восковой табличке, и тут же срабатывала пружина.

– Что пишет самописец?

– В том-то и дело, что не пишет! Он рисует!

– И что он рисует?

Ворхарт подошел к столу и попытался разглядеть таблички. Но колесо вращалось слишком быстро, и он видел только что-то круглое.

– Холера! Ты можешь это остановить?!

– Он рисует одно и тоже, но вдруг возникнет что-то новое?..

Вдруг игла замерла. Драконья ртуть перестала колыхаться, словно мгновенно затвердев. Остановилось и колесо. Хранитель осторожно снял все таблички и разложил на столе. Рисунок на каждой был прочерчен по нескольку раз и ничем не отличался от прочих. В середине большой круг. От круга расходились заостренные лучи. А в самом круге… Поначалу командор увидел лишь беспорядочные полоски и завитки, походившие на клубок спутавшейся бечевки. Но через мгновение Ворхарт разглядел в нем жутковатое лицо с раскрытой пастью…

– Тринадцатый, – выдохнул он. – Это что за байда?!

– Понятия не имею, командор! – развел руками хранитель.

Он взял одну из табличек и стал разглядывать рисунок.

– Как будто солнце. И у него… один… два… три… тринадцать лучей! И один луч чуть длиннее!

Ворхарт уставился на хранителя.

– И что это может значить?

– Если бы я знал!

– Чаша испорчена или работает?

– В наставлении сказано, что, если игла ведет себя странно, надо перебрать магнетитовые бруски.

– Займись сейчас же. Если выйдет, отправь письмо колдунам. Сообщи, что тут было, и жди ответа! Может, объяснение найдется у них.

– Да, командор!

* * *

Издалека горное поселение язычников выглядело заброшенным, как и то, что попалось днем раньше. Здесь уже выпал снег. Но если люди покинули жилища из-за снегопада, то почему на снегу не было никаких следов? Олвин долго рассматривал дома из необработанного камня, глины и дерна, стоящие на склоне одной из гор Цитадели Богов.

Долгий путь по Змиевым лесам был позади. Они достигли северного рубежа, за которым запретные земли. Но до горы Флориана, вершина которой утопала в низких облаках, по меньшей мере день, а то и два. И ничто бы не задержало их, если бы не это.

Во вчерашнем поселении не было ни людей, ни животных. В паре домов на печах стояли котелки с похлебкой. Печи потухли, а похлебку так никто и не тронул. Что заставило людей сбежать? И если они сбежали, то куда? И вот еще одно поселение. Нет дымов от очагов. Не видно людей. Только холод, свежий снег и подвывающий в кронах горных сосен ветер.

Шон Арчер подполз к Олвину на край скалы, откуда Тоот наблюдал за расположенной внизу деревней.

– Ну что?

– Тишина и запустение.

– Что делать-то будем?

– Надо осмотреть деревню. Мне это очень не нравится.

– Тогда зачем осматривать?

– Ну вдруг понравится? Где Красавчик?

– Внизу. Нас ждет.

– Тогда идем.

Осторожно ступающие ноги хрустели по снегу. Флориана нигде не было видно. Шон Арчер уже второй раз прокричал гагарой, но ответа не последовало.

– Проклятье, куда он делся? – прошептал Покойник.

Олвин хмурился. Ощущение опасности не покидало, а вестников учили прислушиваться к своим ощущениям. Но в этом мрачном месте их было столько, что от их неслаженного хора можно было оглохнуть. А еще и Флориан куда-то запропастился…

Вдруг движение на склоне. Руки судорожно сжали мечи, и в низину скатился, под конец кувырнувшись, Красавчик.

– Да поимей тебя тринадцатый! Ты почему не отзывался?! – зашипел Арчер.

Флориан тяжело дышал и выглядел крайне возбужденным и напуганным. Он быстро встал, отряхиваясь от снега и поправляя колчан.

– Наверху… – выдохнул он. – Наверху святилище друидов!

– И что там? – напрягся Олвин.

– Мертвецы!

Святилище располагалось на вершине небольшого скалистого нароста, торчащего из склона соседней горы. К нему вела тропа, ограниченная двумя плотными рядами сосен. Само святилище представляло собой круг из поставленных стоймя плоских каменных глыб, в середине которого высился собранный из бревен конус. В бревенчатом конусе имелась низкая дверь. Входящий волей-неволей должен был поклониться.

Но Олвин со спутниками входить не торопились…

Олвин внимательно смотрел на покойника. Неведомая сила оторвала левую руку, что лежала чуть в стороне. Ноги переломаны так, что в нескольких местах торчат кости. Голова нашлась не сразу. Она глубоко вошла в снег. Тоот осторожно ткнул острием меча и развернул голову лицом к себе…

Бледное бородатое лицо и открытые желтые глаза с крохотными зрачками.

– Мангус! – отшатнулся вестник.

– Чего? – спросил Арчер. – Мангус?

– Да. Я рассказывал про них. Люди, обращенные колдунами. Исполняют любую их волю. Живые мертвецы…

– Так он жив или мертв?

– Мертв. Голова отсечена от тела. Точнее… оторвана…

Флориан, стараясь не приближаться, стал разглядывать голову.

– Выходит, это мангусы перебили местных?

– Нет, – мотнул головой Олвин. – Судя по внешности и одежде… это и есть местный. И его обратили…

– Тринадцатый, – выдохнул Шон. – Значит, и нас могут обратить?

Вестник продолжил осматривать святилище, медленно отвечая на вопрос:

– Это могут сделать только колдуны. И только если мы попадем к ним в руки. Да и то это дело небыстрое. Тем более что люди с сильным духом обращаются плохо…

– Ну тогда хорошо, что с нами Крошки Четта нет, – невесело усмехнулся обезображенным ртом Красавчик Флориан.

– Меня иное беспокоит, – проговорил Тоот. – Кто это сделал с мангусом?

– Там еще один! – заметил Шон и двинулся далее по кругу.

Голова была полностью размозжена, и только выпавший глаз свидетельствовал, что это тоже мангус. Брюхо было разорвано, кишки прилипли, а затем примерзли к каменной глыбе. А дальше еще с полдюжины истерзанных тел.

– Похоже, мертвы уже больше недели, – проговорил вестник, осторожно трогая кровавые раны. – Но ни один зверь не пришел на падаль. Почему?

Все трое обменялись взглядами. Но сказать было нечего.

Олвин направился в бревенчатый конус. Пригнулся, входя в дверь. Здесь во время обрядов жгли костер, и наверху имелось отверстие для дыма. Через отверстие внутрь поступал свет.