Именно такой реакции Августа и добивалась.

– Теперь-то ты понимаешь, что Хью нельзя назначать партнером, – сказала она, не слишком сдерживая свое ликование.

Джозеф окинул ее оценивающим взглядом. На какое-то мгновение ей показалось, что она переусердствовала и он догадался, что за всей этой сценой стоит она. Но если у него в голове и промелькнуло подозрение, он постарался отогнать его от себя.

– Ты права, дорогая. Ты была права с самого начала.

Хью между тем вел Нору к дверям.

– Простите, нам придется уйти, – сказал он нейтральным тоном, поравнявшись с ними.

– Нам всем придется уйти, – сказала Августа.

Но ей хотелось задержать их еще ненадолго. Если сегодня вечером не произойдет больше ничего из ряда вон выходящего, то завтра, пожалуй, многие решат, что этот случай и не был такой уж большой катастрофой. Нужно было подогреть возмущение собравшихся шумной перепалкой, резкими словами и обвинениями, забыть которые нелегко. Она положила ладонь на плечо Норы.

– Я предупреждала тебя насчет графа де Токоли, – сказала она с легкой ноткой осуждения в голосе.

– Когда такой мужчина оскорбляет даму во время танца, он почти не оставляет ей выбора, кроме как устроить сцену.

– Не смеши нас, Хью, – упрекнула его Августа. – Любая хорошо воспитанная девушка знает, как поступать в подобных случаях. В таких случаях лучше всего сказать, что тебе нездоровится, и вызвать экипаж.

Хью не стал возражать, он понимал, что его тетка права. И снова Августа испугалась, что напряжение стихнет и об инциденте со временем забудут. Но Джозеф все еще сердился и сказал Хью:

– Бог знает сколько вреда ты сегодня нанес семейству и банку.

Хью покраснел.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил он сухо.

К удовлетворению Августы, переча Джозефу, Хью делал себе только хуже. Ее племянник все-таки слишком молод и не догадывается, что сейчас лучше всего замолчать и уехать домой, не говоря ни слова.

– У нас определенно сорвалась сделка с Венгрией, и нас уж точно не позовут второй раз на такой бал с членами королевского семейства.

– Это я понял, – сказал Хью. – Я не понял, почему вы сказали, что виной всему был я.

«Еще лучше!» – со злорадством подумала Августа.

Хью побагровел от негодования, но еще держал себя в руках.

– Позвольте мне кое-что уяснить. Получается, что жена Пиластера должна терпеть оскорбления и унижения во время танцев и покорно молчать из страха, что сорвется ценная сделка? Такова ваша философия?

Джозеф от такого вопроса пришел в ярость.

– Ты нахальный щенок! – взорвался он. – Я хочу сказать, что, взяв себе в супруги выскочку из низов, ты испортил себе карьеру в банке! Никаким партнером тебе теперь не быть.

«Наконец-то! – поздравила себя Августа. – Наконец-то он произнес слова, которые я так долго из него вытягивала!»

Хью замолчал. В отличие от Августы он не подготовился заранее и не продумал все возможные возражения. Он только сейчас начал осознавать всю серьезность ситуации. Выражение гнева на его лице сменилось обеспокоенностью, затем пониманием, а под конец отчаянием.

Августа с трудом подавила торжествующую улыбку. Она получила то, что хотела. Она выиграла очередное сражение. Пусть Джозеф позже и пожалеет о своих словах, но вряд ли он от них откажется. Уж слишком гордым он был для этого.

– Значит, вот как, – сказал Хью наконец, поглядывая чаще на Августу, чем на Джозефа.

Она с удивлением заметила, что он едва сдерживает слезы.

– Ну что ж, тетушка Августа. Вы победили. Не знаю, как у вас это получилось, но то, что за всем случившимся стоите вы, – это несомненно.

Он повернулся к Джозефу.

– А вы, дядюшка Джозеф, должны хорошенько подумать о том, кто искренне радеет о банке… – он снова бросил взгляд на Августу и добавил: – И кто его настоящий враг.

Новость о том, что Хью впал в немилость, разлетелась по Сити за несколько часов. На следующий день клиенты, которые в последнее время буквально осаждали банк, чтобы встретиться с ним по поводу финансирования железных дорог, сталеплавильных заводов, верфей и пригородной застройки, один за другим отменяли встречи. Клерки, до этого относившиеся к нему с почтением, как к партнеру, едва лишь удостаивали его кивка головы, как обычного распорядителя. Если раньше всякий раз, стоило ему выйти на улицу, его сразу же окружали незнакомцы, желавшие узнать его мнение об американской компании «Грэнд Транк Рейлроуд», о цене облигаций Луизианы и о государственном долге США, то теперь он мог совершенно свободно прогуляться до любой кофейни в соседних с банком переулках.

В кабинете партнеров долго спорили. Когда Джозеф заявил, что Хью не будет партнером, дядя Сэмюэл возмутился. Но Молодой Уильям поддержал своего брата, как и майор Харстхорн, поэтому при голосовании Сэмюэл оказался в меньшинстве.

О том, что произошло в кабинете, Хью с мрачным видом рассказал главный клерк Джонас Малберри.

– Должен признаться, что крайне сожалею о принятом решении, мистер Хью, – сказал добродушный лысеющий мужчина, искреннее выражая свое сочувствие. – Когда вы в юности работали под моим началом, вы никогда не сваливали свою вину на меня, как это делали некоторые другие представители вашего семейства.

– Мне никогда и в голову не пришло бы, мистер Малберри, – с грустной улыбкой сказал Хью.

Нора проплакала неделю. Хью ее не обвинял в том, что произошло. Никто не заставлял его жениться на ней, он принял самостоятельное решение и должен сам нести ответственность. Рассчитывать на поддержку родственников, как можно было бы надеяться в более дружных семьях, он не мог.

Немного успокоившись, Нора, казалось, охладела к нему. Она не понимала, как много для него значила должность партнера. С некоторым разочарованием он понял, что его супруга не умеет сочувствовать другим – наверное, потому что росла без матери и вынуждена была всегда заботиться прежде всего о себе. Ее отношение к жизни немного раздражало Хью, но по вечерам, когда они ложились вместе в большую мягкую кровать и предавались страсти, он забывал обо всем.

Внутри Хью росло разочарование в работе, но сейчас, когда он содержал жену, большой дом и шесть слуг, он был вынужден оставаться в банке. Ему выделили отдельный кабинет на том же этаже, что и кабинет партнеров. Он повесил на стене большую карту Северной Америки и каждый понедельник составлял отчет о своей деятельности, отсылая его по телеграфу Сидни Мадлеру в Нью-Йорк. На второй понедельник после бала у герцогини Тенби в телеграфной комнате на первом этаже Хью увидел незнакомого молодого человека примерно двадцати с небольшим лет. Хью улыбнулся и поприветствовал его.

– Добры день. Вы кто?