Более наглядно о мыслях Сталина накануне Ялтинской конференции говорят записи его бесед в январе 1945 г. с делегацией созданного Тито Национального комитета освобождения Югославии. Делегацию возглавлял Андрия Хебранг, член политбюро югославской коммунистической партии. Во время первой встречи со Сталиным 9 января разговор шел главным образом о проблемах на Балканах. Хебранг перечислил территориальные претензии Югославии. Сталин выразил поддержку, однако заметил, что передача территорий должна быть основана на этническом принципе, и что было бы лучше, если бы требования по присоединению к Югославии исходили от местного населения. Когда Хебранг упомянул о претензиях на греческую Македонию и Салоники, Сталин предупредил, что югославы создают положение, в котором они оказываются во враждебных отношениях с Румынией, Венгрией, Грецией и, кажется, собираются воевать со всем миром, что не имеет смысла. Сталин также осудил стремление Югославии включить в свою федерацию Болгарию, сказав, что гораздо лучше было бы создать конфедерацию, включающую в себя обе страны на равных условиях. Говоря о кризисе в Греции, Сталин отметил, что Великобритания опасается, как бы Красная Армия не пошла в Грецию. В этом случае, сказал Сталин Хебрангу, картина там была бы иная, но в Греции без флота ничего не сделаешь. «Англичане удивились, когда увидели, что Красная Армия в Грецию не пошла. Они не могут понять стратегии, которая не допускает движения армии по расходящимся линиям. Стратегия Красной Армии основывается на движении по сходящимся линиям». Что касается вопроса о правительстве Югославии, Сталин сказал, что Тито пока не стоит провозглашать временное правительство. Англичане и американцы его не признают, а советское правительство сейчас связано такими же делами в Польше. Сталин также настоятельно рекомендовал югославам не давать Черчиллю никакого повода делать в их стране то, что он делает в Греции, и попросил запрашивать мнение Москвы прежде, чем принимать важные решения, чтобы советское правительство не оказалось «в глупом положении». Развивая эту мысль, Сталин сказал: «В отношении к буржуазным политикам нужно быть осторожными. Они… обидчивы и мстительны. Свои чувства надо держать в руках; если чувства руководят – проиграете. В свое время Ленин не мечтал о таком соотношении сил, которого мы добились в этой войне. Ленин считался с тем, что все будут наступать на нас… А теперь получилось, что одна группа буржуазии пошла против нас, а другая – с нами. Ленин раньше не думал, что можно оставаться в союзе с одним крылом буржуазии и воевать с другим. Нам это удалось; нами руководит не чувство, а рассудок, анализ, расчет»13.

Обсуждая эту встречу с Димитровым на следующий день, Сталин сказал, что ему не понравилось поведение югославов, хотя сам Хебранг показался разумным человеком14. В телеграмме Тито об итогах встречи от 11 января Хебранг отмечал, что Сталин считает «необходимым проявлять осмотрительность в вопросах внешней политики. Наша главная задача – закрепить достижения победы. Необходимо избегать больших требований к соседним странам, чтобы не спровоцировать негативных отношений или столкновений с нами»15.

28 января Хебранг еще раз встретился со Сталиным. На этот раз присутствовала болгарская делегация, и один из ее членов, коммунист В. Коларев, делал записи высказываний Сталина. Главной целью встречи было обсудить отношения между Болгарией и Югославией, и Сталин вновь подчеркнул, что объединение двух стран должно быть постепенным и основанным на равноправии. По более общим вопросам Сталин заявил: «Капиталистический мир разделен на два враждебных блока – демократический и фашистский. Советский Союз пользуется этим в борьбе с самой опасной страной для славян – Германией. Но и после разгрома Германии будет продолжать существовать угроза войны/вторжения. Германия – крупное государство с большой промышленностью, сильной организацией, рабочей силой и традициями; она никогда не смирится с поражением и будет по-прежнему представлять опасность для славянского мира, потому что она считает его врагом. Империалистическая опасность может прийти с другой стороны.

Сегодняшний кризис капитализма вызван главным образом загниванием и взаимоуничтожением двух враждебных лагерей. Эта ситуация благоприятна для победы социализма в Европе. Но мы должны отказаться от мысли о том, что победа социализма может быть достигнута только через советский строй. Она может быть представлена и другими политическими системами – например, демократией, парламентской республикой и даже конституционной монархией»16.

Еще один вариант записи высказываний Сталина во время этой встречи, проходившей на его даче, содержится в дневнике Димитрова: «Германия будет разгромлена, но немцы – крепкий народ с многочисленными кадрами; они снова поднимутся. Славянские народы не будут застигнуты врасплох в следующий раз, когда они попытаются напасть – а это вероятно, даже наверняка, случится в будущем. Старое славянофильство выражало цель царской России – подчинить другие славянские народы. Наше славянофильство – нечто совершенно другое: объединение славянских народов как равных для совместной защиты нашего существования и будущего… Кризис капитализма проявил себя в разделении капиталистов на две группировки – фашистскую и демократическую. Наш союз с демократической группировкой стал возможным потому, что последняя была заинтересована в предотвращении господства Гитлера, поскольку это жестокое государство довело бы рабочий класс до крайностей и до свержения самого капитализма. Мы сейчас объединились с одной группировкой против другой, но в будущем мы объединимся и против первой группировки капиталистов тоже.

Возможно, мы ошибаемся, когда полагаем, что советская форма – единственная, ведущая к социализму. На практике оказывается, что советская форма лучшая, но далеко не единственная форма. Могут быть другие формы – демократическая республика и даже при определенных условиях – конституционная монархия»17.

Слова Сталина о двух ветвях капитализма часто интерпретируют так, будто он считал конфликт с демократической группировкой капиталистов неизбежной. Однако, как показывают обе цитаты, на самом деле Сталин имел в виду прежде всего долгосрочную угрозу со стороны Германии и необходимость объединения славянских народов перед лицом этой угрозы. Сталин хотел сказать своим болгарским и югославским товарищам, что славяне в борьбе с Германией могут полагаться только на себя, а не на продолжительный альянс с демократическим капитализмом: он надеялся, что «большой альянс» с Великобританией и США будет продолжительным, но все могло оказаться и иначе. Не менее ясно было и то, что в качестве стратегии коммунизма Сталин предлагал умеренный политический курс, основанный на постепенных реформах, а не на революционных переворотах образца России 1917 г. Именно такой оставалась политика Сталина в отношении коммунистического движения еще два-три года; и лишь когда стало ясно, что стратегия постепенного политического продвижения коммунизма провалилась, его позиция стала более активной и приобрела более явную левацкую направленность, тем самым дав «зеленый свет» расизму коммунистов в Югославии и в других странах Европы.

Впрочем, непосредственно перед началом Ялтинской конференции все говорило о том, что трехстороннее сотрудничество будет развиваться успешно. Ни в дипломатической, ни в политической стратегии Сталина ничто не предвещало крупных конфликтов с Англией и США – по крайней мере, в ближайшем будущем. Складывались подходящие условия для серьезных переговоров с Черчиллем и Рузвельтом по ряду текущих противоречий и для создания основы долговечного послевоенного «большого альянса».