Не обращая внимания на его жалобы, Тарква запер за ним дверь.

— Знаете, я не очень хорошо себя чувствую на высоте.

Чаз рассматривал удобные, тугого плетения стулья. В конце концов, борта и стены кабины были выше его. Даже если он встанет на цыпочки, он не увидит земли. Да ему и не хотелось ее видеть. При помощи когтя на среднем пальце Тарква, как ножом, отрезал веревки, которые удерживали корабль на земле.

— Спокойно, переводчик. Корабль абсолютно безопасен.

— Охотно верю. — Чаз вздрогнул, когда гондола потянулась вперед. — Надеюсь, он хорошо показал себя в деле?

Последняя веревка была перерезана, и вот серебристые шары, наполненные водородом, подняли тяжелогруженое судно с балкона прямо в открытое небо.

— На самом деле, — ответил Тарква со спокойной уверенностью, — это его первый полет.

— Что?!

— Да, — подтвердил дейнонихус и быстрыми ловкими движениями стал раскачивать колесо механизма.

Приводные шестеренки пришли в движение, пропеллер заработал, и судно ускорило ход.

— Тогда откуда вы знаете, что оно полетит? — не переставая лопотал взволнованный Чаз.

— Потому что мы летим, — ответил невозмутимый дейнонихус.

Чаз отвернулся, закрыл глаза и уткнулся мордой в ближайшую стенку. Он слышал и чувствовал ветер, завывавший снаружи.

— Мне это снится, — повторял он без конца. — Это всего лишь дурной сон. Я дома в своей кроватке, готовлюсь к завтрашней лекции. Это всего лишь сон, меня здесь нет.

Безразличный к его переживаниям, воздушный корабль стремительно набирал высоту. Их качнуло, и протоцератопс застонал.

— Интересно, — сказал Тарква, продолжая без особых усилий вращать привод. — Это воздушные ямы. Я слышал о них.

Легкое судно продолжало набирать скорость. Внизу ущелья каньона разрезали высокое плато подобно темным венам. Большинство из них были совсем узкие. Расположившись в одном из углов гондолы, Чаз молчаливо сидел, уткнувшись в стенку и время от времени поеживаясь. Они поднимались выше, и воздух становился холоднее. Протоцератопс старался не слушать песни стратиомимусов, которые только еще больше заставляли его переживать. Ветер начал бросать корабль из стороны в сторону. Из темных туч полил внезапный дождь, издалека доносилось эхо далекого грома. А впереди, на севере, еще светило солнышко.

«Если бы все было наоборот, — думал Чаз. — Я бы попал в беду, а Уилл Денисон летел меня выручать, уж он-то не сидел бы, дрожа от страха, в этом углу. Конечно, Уилл — воздушный наездник, для него небо — дом родной. Он высоты не боится».

А почему сам он испытывает этот страх? Игра воображения. Разве Чаз не может контролировать свой разум? Его дрожь утихла, а вскоре и совсем прекратилась. Тарква хорошо справлялся с управлением корабля. Гондолу потряхивало, но не так сильно, чтобы наводить ужас на пассажиров. Чаз впал в странное состояние — нечто среднее между паническим страхом и стоической покорностью. Это было для него величайшим достижением.

Гидромагнезитовые шары тянули их все выше. Тонкие, как бумага, они блестели в воздухе стальным блеском.

«Когда-нибудь, много лет спустя, я буду вспоминать этот полет как превеселое приключение», — убеждал себя Чаз. Гримаса сменилась улыбкой удовольствия, Чаз стал от души наслаждаться полетом. Стратиомимусы перегнулись через борт, показывая на пейзажи внизу. Кому-кому, а им это путешествие доставляло истинное удовольствие. Когда Тарква утомился, они крутили привод по очереди, но скорость по-прежнему не уменьшалась. Дейнонихус настраивал механизм, чтобы каждому было по силам вращать его.

Иногда он поворачивал руль, и замечательное судно медленно изменяло направление. Один раз они пролетали близко от высокой вершины горы из красноватого сланца, и даже Чаз выглянул, чтобы полюбоваться на величественную красоту природы. Его боевой дух уже окреп. Конечно, до таких высот, как те, на которых парил корабль, его отваге было далеко, но зато переводчик уже боялся не намного больше, чем стратиомимусы. Он даже не запаниковал, когда гондола, накренясь на правый борт, заскребла левым по острым каменным выступам.

«Кто знает, — небрежно говорил он себе, пытаясь сохранять достойное выражение лица, — может быть, нам повезет. И грохнемся мы не на скалы, а на что-нибудь помягче».

Моросящий дождик сменился яростным ливнем, который хлестал пиратам в лицо, когда те наконец вышли из каньона в Северные прерии. Никто не смеялся и не потрясал ружьями в воздухе. Долгий переход слишком измучил людей. У них уже не было сил радоваться.

Спустившись вниз по склону, которым заканчивался каньон, они оказались на совершенно плоской равнине. Покрытая деревьями, она скрывала от взглядов их корабль, который стоял где-то впереди, на якоре в лагуне. Там, на корабле, были их товарищи, которых они давно не видели, и свежая еда на камбузе. Однако над деревьями низко нависала непрерывная цепь черных как сажа туч, скрывших небо. Только вспышки молнии освещали эту черную завесу. Погода не обещала ничего хорошего, все это понимали, но по молчаливому согласию не стали говорить вслух о зловещих тучах. Пираты были рады и тому, что невредимыми преодолели джунгли и каньон.

До берега лагуны рукой подать, заверил Блэкстрап, и никто из команды не усомнился в его словах. Осталось пройти всего несколько шагов, хотя тяжелые мешки, набитые золотом и драгоценными камнями, оттягивали морским разбойникам плечи. Каждый нес свою пойманную за хвост птицу счастья, свои самые несбыточные мечты и, конечно, надежду на возвращение в этот богатый край.

— Веселее, парни! — Блэкстрап шел вместе со всеми, одного обнадеживая, другого подбадривая, пинками подгоняя тех, которые, как ему казалось, несут слишком мало на своих потных скрюченных спинах. — Всего лишь один день — и мы уже снова на корабле.

Судьба, однако, была безразлична к желаниям Брогнара Блэкстрапа. Когда это случилось (а случилось это очень скоро), они еще даже не приблизились к мангровым зарослям. О начале перемен возвестил Уилл, который был постоянно начеку.

— Смотрите, вон там! — Со связанными за спиной руками он мог только кивнуть в сторону запада.

— Что это парня шуметь? — Мкузи взглянул на Йохансена.

— Не знаю. — Высокий американец выпрямился, чтобы рассмотреть. — Там, на западе, огромная туча пыли. Неудивительно, такой ветер еще и не то надует. — Он посмотрел наверх. — Лучше бы и не глядеть на небо. Знаешь, зулус, не нравится мне все это.

— В лагуне с кораблем все будет нормально, — вмешался Суарез. — Он там спокойно переждет ураган. — Он показал на широкую спину Блэкстрапа, которая при каждом шаге опускалась и поднималась, словно плавник огромной рыбы. — Я знаю, что капитан может одолеть любой шторм, даже похуже, чем тот, в который мы попали недавно. А что может быть хуже, чем буря, которая увязалась за нами от Индии?