– Но запомни, – он хмурится. – Я чертовски зол. И с ублюдком-Эндрю будет разговор отдельный. Тебя спасло только то, что я видел, как все произошло. КАКОГО черта ты вообще перед ним так извивалась?! Убью его, на хер. А ты будешь наказана.

– Боже, что ты такое говоришь… – закрываю лицо руками, не веря своим ушам.

– Леа, я все уже сказал. Я не прощаю предательств и НИЧЕГО не забываю. Как не забыл и то, КТО ты, и где я тебя подобрал.

– Ну, что за наказание? Черная папка? Аукцион? Может, расскажешь мне, что меня ждет?

– Забудь о черной папке, на хрен. Никогда! Никогда к тебе никто не притронется, ни один из этих ублюдков, – Кай прижимает меня к себе еще крепче, и я схожу с ума от его нелогичности, от всех этих взрывающих мой женский мозг действий.

– Тогда что?

– Киса, у меня есть миллионы способов наказать тебя, и поверь, ты никогда не будешь знать о них заранее, – я уже не понимаю издевается Кай или говорит на полном серьезе.

Он, немного помолчав, говорит мне странную вещь:

– Есть некоторые стороны моей личности, которые не поддаются контролю.

– Я тебя не понимаю…

– Тебе и не нужно. Все, Леа, хватит болтать, – Кай встает с постели, я тянусь к нему. Он берет меня на руки, чувствую, какое теплое и сильное у него тело. Я маленькая девочка. Его руки стали для меня миром. – Душ. Я бы не отказался еще от одного минета.

Я сглатываю.

– Насколько…насколько глубокий? – дразню его я, когда мы стоим в ванной. Закусываю губы, глядя на то, как струйки воды текут по стальным кубикам пресса моего мужчины. Сумасшедшая, но я хочу его съесть. Ему не придется заставлять меня сегодня.

Сегодня я хочу его сама. Целиком и полностью.

– Киса, ты стала плохой девочкой. Ты не представляешь, как мне это нравится… – выдыхает он, потому что я опускаюсь на колени и обхватываю ладонями его теплые яички. Вбираю в рот, наслаждаясь его изможденными, хриплыми стонами.

Перехожу к его твердости, скольжу языком и сжимаю в ладошках.

– Киса, глаза на меня. Глаза на меня, ну же, – послушно поднимаю на него взгляд, и внутри меня все падает. Ох, это выражение его лица…переполненного сладкой мукой. И причина ей – я.

Кай не трогает меня за голову сам, не ускоряет движения. Хотя по его пульсации, которую я ощущаю на своем языке, знаю, как он этого хочет.

Толкаться.

Бездна его зеленых глаз, затягивает меня словно черная дыра. Оттуда не выбираются.

Кай едва себя сдерживает, когда я кладу ладони на его поясницу. Опускаю на накаченные бедра, перед внутренним взором так и стоят его соблазнительные ямочки.

Разве можно истекать от желания, просто доставляя своему мужчине удовольствие? Или он меня этому научил?! Внушил, чтобы я заводилась, стоя перед ним на коленях и ублажала?

– Я только твоя киса, Кай. Не отдавай меня. Никому, – шепчу, порхая по нему языком.

– Никогда. Никому. Обещаю. Леа, блядь, что же ты делаешь. Невероятная, – Кай сходит с ума, когда я вбираю его глубоко, стремясь прикоснуться губами к низу его живота. Он выгибается мне навстречу и наконец, не выдерживает. Берет меня за волосы, желая управлять движениями.

Но я благодарна ему за это обещание. За минуты власти над Каем. За то, что я впервые могу читать его эмоции по его лицу и словам. Знать и чувствовать, что они – настоящие.

– Моя плохая кошечка, – выдыхает он в мой рот после. Мы ласкаемся под душем целую вечность, и я теряю счет времени. Кай то нежно намыливает мое тело, то похлопывает и зажимает соски и другие мои чувствительные центры.

И себя я уже давно не узнаю. И мне тоже это нравится. Яд застоялся в моих венах, и обратной дороги уже нет.

Жду ли я свободы? Я уже не знаю.

Но главный вопрос состоит в том, если моя свобода найдет меня, как поступлю я? Что еще Кай Стоунэм может вытворить такого? Хуже, чем уже совершил? Что я со спокойной душой уйду от него и обрадуюсь его заточению в психушке или тюрьме, как и мечтала?

ЧТО такое он сделает?!

То, что он сделает я даже в самом кошмарном сне не представляла.

Впервые за долгое время мне хочется скулить от боли. Выть на гребанную луну. Я обнимаю спящую кису, наслаждаясь ее голым телом и мирным сопением.

Боль поднимается в центре грудной клетки, течет по венам, напоминая мне о том, что кису может ждать со мной. Я бы хотел пообещать ей, что не причиню ей боли и зла.

Но не могу.

Слишком хорошо знаю свою чудовищную сущность.

На самом деле наша с Лейлой история началась гораздо раньше нашего знакомства. День, когда я увидел эту девушку в арабских шелках у Ясина, был далеко не первым. Но она никогда об этом не узнает.

Моя ненависть к ней, желание отомстить, что я испытывал изначально, были опасны и убийственны. Но что-то большее? Если мои чувства к ней, это больше чем одержимость и безумие, то это еще хуже.

Считайте, она уже мертва. Демон обязательно доберется. Доберется до нее и разрушит.

И даже сейчас я постоянно слышу голос Деймона в своей голове. Он сидит в клетке мозга – в далекой и темной комнате. Я хорошо знаю, я и сам там частенько отсиживаюсь. Он бьется и прорывается наружу, причиняя головную боль.

Но это полная хрень по сравнению с такой незнакомой мне болью в груди.

Это безысходность.

Меня не исправить.

Лучше бы я ее ненавидел. Тогда у нее были бы хоть какие-то шансы остаться в живых…

Я бы желал этой девушке своего равнодушия. Желал того, чтобы я действительно считал бы ее рабой или своей шлюхой.

В таком случае я бы отпустил девчонку, а через секунду уже бы и имя ее забыл. Так случалось со многими до нее.

Но притяжение сильнее меня. А притяжение влечет за собой удар двух сил.

Это полет. И вновь боль.

Эта горячая ночь так меня вымотала, что я даже не помню, как уснула. Кай целовал меня перед сном…а потом я провалилась, думая только о том, что он уйдет.

Но он остался.

Кай провел ночь с «шлюхой», с рабыней, с ничтожеством, как говорил он…в одной постели.

Я рано радовалась. Но не могла не испытывать счастья.

В душе царило жуткое противоречие…

Но проснулась я не от того, что он нежно обнимает меня во сне. Это не в духе Кая. Проснулась я от того, что мои ноги расставлены в стороны до натяжения в связках, а его горячие руки мнут мои ягодицы. Влажный язык Кая скользит меж моих ног.

– Киса, доброе утро. Я думал, слаще быть не может, – он обхватил губами чувствительный холмик, из моих губ вырвался писк. Прогнулась, вращая бедрами. – Ох, да, девочка моя. Я много пропустил, не трахая тебя утром. Обожаю это.