– Можно держать дверь открытой, – предложила я. – Только надо всегда быть начеку. Как услышим, что машина едет, – сразу закроем. И я потом придумаю, чем завалить тропинки вокруг дома, чтобы к задней двери никто не прошел.

– Хелен Кларк наверняка заявится снова.

– Теперь уж она в кухню не заглянет.

День клонился к вечеру; дверь была открыта, но солнце едва заглядывало за порог. Иона подошел к плите и потребовал у Констанции ужин. На кухне тепло, уютно, привычно, чисто. Сюда бы еще камин – сидели бы мы с Констанцией у огня… ах нет, я забыла, огня у нас уже было предостаточно.

– Пойду проверю, заперты ли парадные двери, – сказала я Констанции.

Двери заперты, снаружи никого. Я вернулась на кухню.

– Завтра уберу в комнате дяди Джулиана, – сказала Констанция. – От дома осталось так мало – надо, чтобы везде было чисто.

– Ты будешь там спать? На кровати дяди Джулиана?

– Нет, Маркиса. Я хочу, чтобы там спала ты. Это наша единственная кровать.

– Но мне нельзя входить в комнату дяди Джулиана.

Она помолчала, испытующе поглядела на меня, а потом спросила:

– Даже теперь, когда его нет?

– К тому же я нашла матрац, вычистила его – это мой матрац, с моей кровати. И я положу его на пол в моем уголке.

– Маркиска-глупышка. Ладно, посмотрим. А сегодня нам обеим придется спать на полу. Матрац до завтра не высохнет, а у дяди Джулиана я еще не убирала.

– Я могу притащить из убежища веток и листьев.

– На мой чистый пол?

– Тогда хоть одеяло принесу и шаль дяди Джулиана.

– Ты пойдешь сейчас? Так далеко?

– Вокруг никого нет. Уже почти темно, и я запросто проберусь. Если кто-нибудь появится, запри дверь; я увижу закрытую дверь и пережду на протоке, а Иона пойдет со мной, будет охранять.

Всю дорогу до протоки я бежала, но Иона меня все равно обогнал и ждал в убежище. Пробежаться было приятно, и приятно, вернувшись к дому, увидеть открытую заднюю дверь и теплый свет, льющийся из кухни. Мы с Ионой вошли, и я задвинула засов – к наступающей ночи мы готовы.

– Тебя ждет вкусный ужин, – сказала Констанция, раскрасневшаяся у плиты и счастливая. – Садись скорей, Маркиска.

Она зажгла верхний свет и любовно расставила на столе тарелки.

– Попробую завтра отчистить серебро, – сказала она. – И надо собрать овощи.

– Салат весь в пепле.

– И еще, – сказала Констанция, глядя на темные картонные квадраты окон, – подыщу завтра занавески: прикрыть твой картон.

– А я завтра завалю тропинки по бокам дома. А Иона нам завтра поймает кролика. И завтра я научусь определять для тебя время.

Вдалеке, у парадного входа, остановилась машина; мы замолчали, глядя друг на друга; вот сейчас и выяснится, хорошо ли мы укрылись; я встала и проверила засов на задней двери; через картон мне улицу не видно – значит, и им не видно, что внутри. Стучать начали в парадные двери, но проверять замок уже некогда. Стучали недолго, словно знали, что в той части дома нас нет, и мы услышали, как они, спотыкаясь в темноте, пробираются к задней двери.

Раздался голос Джима Кларка и еще один – я узнала доктора Леви.

– Ничего не видно, – сказал Джим Кларк. – Черно, как в утробе.

– А в том окне полоска света.

Интересно, в каком? Где это я оставила щель?

– Они там, это точно, – сказал Джим Кларк. – Негде им больше быть.

– Я хочу только проверить, здоровы ли они, а то вдруг сидят там, запершись, без врача, без помощи.

– Ну, а мне велено привезти их домой, – сказал Джим Кларк.

Они подошли к задней двери и разговаривали совсем рядом. Констанция схватила меня за руку: если окажется, что они могут заглянуть внутрь, мы спрячемся в подпол.

– Проклятый дом, все досками заколочено, – произнес Джим Кларк, и меня осенило: доски! Ах, какой молодец – напомнил, а я забыла про доски, в сарае полно досок, они куда лучше – ведь мой картон проткнуть ничего не стоит.

– Мисс Блеквуд? – окликнул доктор, и кто-то из них постучал в дверь. – Мисс Блеквуд? Это доктор Леви.

– И Джим Кларк. Муж Хелен. Хелен за вас очень волнуется.

– Вы здоровы? Может, вы ранены или больны? Вам помощь не нужна?

– Хелен хочет, чтобы вы к нам переехали, она ждет вас.

– Послушайте, – сказал доктор; он, видимо, стоял вплотную к стеклу. Говорил он очень мягко и доброжелательно: – Послушайте, никто вас не обидит. Мы ваши друзья. Мы приехали вам помочь. Если вы живы-здоровы, докучать не станем. Мы даем слово вообще вас больше не тревожить, никогда, скажите только – здоровы ли вы. Только одно слово.

– Нельзя же, чтоб люди только и думали: как вы да что вы, – сказал Джим Кларк.

– Только одно слово, – повторил доктор. – Скажите только, что вы живы и здоровы.

Они ждали; я чувствовала – они прижимаются носами к стеклу, пытаясь заглянуть внутрь. Констанция посмотрела на меня через стол и слегка улыбнулась, я улыбнулась в ответ; дом хранит нас надежно, внутрь им не заглянуть.

– Послушайте, – доктор заговорил громче. – Послушайте, завтра похороны Джулиана. Вы должны знать.

– У гроба очень много цветов, – сказал Джим Кларк. – Вам было бы приятно. Мы послали цветы, а еще Райты и Каррингтоны. Вы бы только посмотрели – сколько цветов; может, отнеслись бы к друзьям иначе.

Интересно, к кому и почему нам относиться иначе? Спору нет – дядя Джулиан, заваленный цветами, утопающий в цветах, мало похож на дядю Джулиана, которого мы привыкли видеть каждый день. Пускай эти цветы согреют его в гробу; я попыталась представить дядю Джулиана мертвым, но он все вспоминался мне спящим. И тогда я представила, как Кларки, Каррингтоны и Райты заваливают бедного, беспомощного мертвого дядю Джулиана охапками цветов.

– Глупо отваживать друзей от дома. Хелен велела передать, что…

– Послушайте, – они принялись толкать дверь. – Никто не собирается вас тревожить. Скажите только, что у вас все в порядке.

– … мы больше приходить не намерены. И у друзей терпение не беспредельно.

Иона зевнул. В тишине Констанция медленно, осторожно повернулась к столу, взяла булочку, намазанную маслом, и тихонько откусила. Я чуть не расхохоталась, даже закрыла рот руками: Констанция жевала беззвучно, точно понарошку, как кукла, – ужасно смешно.

– Ну и черт с вами, – выругался Джим Кларк. И снова постучал в дверь. – Ну и черт с вами, – повторил он.

– В последний раз прошу вас ответить, – сказал доктор. – Мы знаем, что вы тут, в последний раз прошу вас…

– Ладно, пошли, – оборвал его Джим Кларк. – Нечего надрываться попусту.