Бригада наружного наблюдения не имеет права вмешиваться в любые конфликты. Сейчас им следовало сесть в машину и, изменив место стоянки, продолжить ожидание объекта. И неприятный разговор младшего наблюдателя со старшим группы.

Волк наклонился к девушке:

– А ну-ка дыхни!

– Вот... Да я ни грамма...

– Как же это получается, вы ее коньяком поили, а от нее не пахнет?

– А ты что, автоинспектор? – еще двое любителей ночных приключений приблизились, но вплотную не подходили, маяча метрах в четырех. – Тебе сказали – поили, значит, поили!

Они явно перли на рожон, и тактика их была понятна: если Волк и Лазаренко двинутся навстречу, то окажутся спиной к длинному и его приятелю в волчьей шапке, тогда можно максимально использовать численный перевес и лупить со всех сторон... Но опера руководствовались своей тактикой.

Раз! Кулак Волка врезался в челюсть стоящего рядом и не ожидающего такого оборота длинного. Тот переломился в пояснице, будто собирался сделать сальто назад, взбрыкнул ногами, ударился спиной о заснеженный асфальт и остался лежать, крестом раскинув безвольные руки.

Два! Согнутой ковшиком ладонью Лазаренко хлопнул второго по уху, так что волчья шапка улетела в сугроб, а ее хозяин отскочил в сторону и завертелся на месте, сам воя, как подстреленный волк. Капитан рассказывал, что от правильно выполненного удара лопается барабанная перепонка. Похоже, сейчас все получилось, как надо...

Двое оставшихся бросились на Волка – он стоял ближе. Тяжелый удар прошел в корпус, под одеждой что-то звякнуло. Ах суки! Аппаратура!

Правой он поймал за запястье бьющую руку, а левой двумя ударами превратил оскаленное лицо в кровавую маску. Потом перехватил захваченную руку на излом и осмотрел вражеский кулак. На пальцах блестел кастет. Раз так – ладно! Негромко хрустнул локтевой сустав, раздался вопль. Он бросил обмякшее тело на землю, но давнее воспоминание заставило довершить расправу: всей тяжестью тела наступить на пальцы вооруженной руки.

Четвертый искатель приключений пустился наутек, Клим выскочил из машины и бросился было за ним, но окрик капитана вернул его в кабину. Девушка тоже исчезла, что упрощало дело.

– Быстро по местам! – скомандовал Лазаренко. – Наломали мы с тобой дров! Как бы боком не вышло... Ну да черт с ним! А махаешься ты хорошо...

Они имитировали отъезд и вернулись с другой стороны. Как раз вовремя, чтобы взять под наблюдение Барина с компанией.

* * *

Последнее задание было признано выполненным неудовлетворительно. Личности Мопса и Гориллы установили по оперативному снимку, обоих взяли в разработку. Однако еще один фигурант, подходивший к столику, остался незафиксированным ни на фотопленке, ни на магнитофонной записи. Это расценивалось как серьезный брак в работе.

По поводу разбитой фотокамеры пришлось написать несколько объяснений. Хорошо, что Лазаренко придумал версию о разбойном нападении, отразив которое они спасли спецмашину и особо секретную аппаратуру. Все равно Волк заработал выговор и денежный начет. А начальник отдела перевел группу опять на линию диссидентов.

Коротая время в ожидании задания. Волк пролистал стопку милицейских сводок, в которые контрразведчики обычно не заглядывают: у милиции свои интересы, у КГБ – свои. Но сейчас он искал следы драки возле «Арагви». И еще кое-что...

Побоище у ресторана отражения в сводках не нашло, однако оказалось, что, кроме разведчиков, действующих под дипломатической «крышей», инициативников,[32]отказников, изменников родины, подозрительных иностранцев, валютных проституток, дезертиров, валютчиков, Москва кишит ворами, хулиганами, сексуальными извращенцами и убийцами... Неизвестные в масках нападают на богатых коммерсантов, жгут их утюгом или паяльником. Периодически активизируется Душитель – очевидно, приезжий маньяк, узким ремнем удушивающий малолетних мальчиков. Шайка квартирных воров средь бела дня грузит вещи в мебельный фургон под видом переезда. Вот еще: месяц назад ударом шила в сердце неизвестный преступник убил антиквара Гандиева...

Шило – редкое орудие убийства, и Волк переписал в блокнот все данные на потерпевшего.

– Поехали, Володя! – Лазаренко хлопнул его по плечу. – Сегодня у нас Черепаха...

Пожилая сутулая женщина с выдвинутой вперед головой и спрятанными за толстыми стеклами глазами в точности напоминает черепаху. Она болезненно интеллигентна, неуклюжа и неповоротлива. У нее гипертония, диабет и сотня других болячек. Но она жена известного диссидента-академика, а потому видная фигура среди советских инакомыслящих, причем полностью относит это на свой счет – амбиций у Черепахи хватает.

Сегодня она должна то ли передать, то ли получить какую-то рукопись. Судя по тому, что наблюдение за ней объявили заданием чрезвычайной важности, рукопись эта способна полностью подорвать устои государства. Бредятина. Как будто задание писалось двадцать лет назад, в другую историческую эпоху. Впрочем, время новое, а рука, что пишет такие цидульки, все та же...

Черепаха передвигается медленно, вразвалку, когда собирается поворачивать, то это видно заранее, к тому же и ходит она по одним и тем же адресам, хорошо известным бригаде. Безобидная неряшливая бабушка – божий одуванчик, со старомодной клеенчатой сумкой, в которой могут лежать вперемешку грязная картошка и запрещенная самиздатовская литература или мороженая утка и та самая рукопись.

Но внешность обманчива, и следить за Черепахой нелегко: она очень подозрительна и даже в собственной тени видит сотрудника КГБ. Несколько раз она вычисляла наблюдателей, вцеплялась в них мертвой хваткой и, забыв про свою чопорность, поднимала дикий крик. Однажды в собравшейся толпе оказался французский фоторепортер, он сделал снимок, и несчастного топтуна немедленно уволили со службы.

С трудом вскарабкавшись в автобус. Черепаха проехала пять остановок и поковыляла к дому, в котором живет ее старинная подруга, не имеющая отношения ни к диссидентам, ни к политике.

Выйдя из машины, Волк двинулся следом, отставая на тридцать шагов. Неспешно переставляя плохо гнущиеся ноги. Черепаха свернула за угол. Как и положено. Волк сократил дистанцию, но внезапно остановился как вкопанный. Почему так напряглась сутулая старушечья спина? Он нагнулся, будто поправляя шнурок, и пропустил мимо себя юркого плюгавого мужичка, распространявшего вокруг убойный дух то ли вчерашнего, то ли свежего перегара. Потом и вовсе перешел на другую сторону улицы.

Интуиция не подвела. Когда мужичок подошел к повороту, из-за угла навстречу выскочила агрессивно настроенная Черепаха.

– Вы что за мной ходите? Что за слежка? По какому праву! Граждане, смотрите, за мной следит КГБ! Это...

Плюгавый на миг остолбенел. Но вид у него был столь специфическим, что Черепаха мгновенно поняла ошибку и замолчала, прервавшись на полуслове.