По приходе нашем к ней увидели мы около 20 человек, стоявших в нескольких стах саженей от жилищ своих. Между ними узнали мы и приезжавших к нам навстречу. Один из сих показался теперь в пышном, шелковом платье, со многими вытканными на нем цветами и которое сшито было по образу китайцев. Прочий убор его не соответствовал сему дорогому верхнему платью. Он был, без сомнения, начальник селения. Для приобретения его благоприятства подарил я ему кусок сукна оранжевого цвета, которое нравилось ему чрезвычайно. Прочих приказал одарить мелочами, как то: ножами, иглами, платками и тому подобным. После сего, полагая, что они в нашей к ним приязни уверились и что всякое к нам подозрение в них истребилось, пошли мы к их жилищам. Но сие обстоятельство переменило вдруг обстановку. Они стали против нас на дороге и изъявляли всячески на то свое несогласие.

Главный начальник селения на северном берегу Сахалина. Из “Атласа к путешествию вокруг света капитана Крузенштерна”

В.-Т. Тилезиуса фон Тиленау

Сначала мы сопротивления их не уважали и шли медленно далее со всем своим сообществом. Тогда сбежались они все в кучу, кричали громко и изъявляли выразительно свой страх и ужас, но за нами не следовали. Я, не хотев подать сим недоверчивым людям никакой основательной причины к негодованию на наше посещение, возвратился тотчас назад к ним, подошел к начальнику, взял его за руку и старался вразумить, что мы не имеем ни малейшего против них неприязненного намерения, в доказательство чего снял с себя шпагу. Сверх того обнадежил я, что мы не пойдем в их дома, а только посмотрим на оные в близости. Потом взял я начальника опять за руку и соглашал его идти с нами вместе со всеми при нем бывшими. Тогда последовало между ними совещание, по окончании коего решились не возбранять нам более и идти с нами к жилищам вместе.

Первое их намерение, чтобы остаться назади, когда мы собирались идти в их селение, невзирая на их несогласие, казалось мне странным, и я не мог ничему иному сего приписать, как тому, что они хотели во время нашего отсутствия истребить сперва гребное судно, на которое часто посматривали, а потом отмстить уже и нам самим. Гребное наше судно по причине сильного буруна вытащено было на берег и охранялось двумя только матросами. Итак, они успели бы в том весьма удобно.

Согласившись идти вместе с нами к селению, недолго они при нас оставались, но побежали скоро вперед, чтобы прийти к домам своим прежде и притом другою ближайшею дорогою через лес, коею мы не хотели за ними следовать. Наконец подошли мы к их жилищам. Начальник, со всеми при нем находившимися, стоял перед первым домом и тотчас объяснил нам, что оный принадлежал его особе. Перед дверьми поставлены были два сильных молодых человека как охранители чертогов верховного их начальника. Сии показывали телодвижением, что не впустят нас никак во внутренность. Дав прежде уже в том обещание, казались мы все в рассуждении сего обстоятельства весьма равнодушными, хотя и имели великое любопытство узнать образ их жизни и увидеть семейства.

По одарении их снова разными мелочами пошли мы далее через селение к другому концу оного. Для некоторого успокоения прочих жителей согласил я начальника идти с нами. Итак, взявшись с ним рука за руку, продолжали мы ход свой. Хотя и казалось, что сие означало между нами великое дружество, однако он приступил к тому с таким нехотением, что на каждых 50 шагах останавливался и изъявлял убедительнейшими телодвижениями просьбу, чтоб мы назад возвратились: новым подарком только, состоящим в сукне, мог я поддержать его при некотором хорошем к нам расположении и тем уверить его более, что мы действительно не мыслим ничего неприязненного. Может быть, опасался он при сем, что мы прострем теперь любопытство свое далее.

Перешед около 300 саженей по дороге, едва приметною за высокою травою, пришли к концу деревни. Здесь не представилось нам ничего примечательного, кроме одних домов в некотором один от другого отдалении, которые казались нам лучше построенными, потому что были с трубами. Мы к ним приблизились и нашли первый пустым, почему и не запретили нам войти в него. Он, казалось, оставлен недавно, потому что в нем находились еще старые домашние вещи, например: в двух углах сеней были складенные из камней очаги, над коими висели большие железные крючки, вероятно, для того, чтобы котлы вешать.

Далее идти мы опасались и возвратились назад к дому начальника, где собралось много народу, принесшего для продажи некоторые безделицы, бывшие для нас, впрочем, редкостью. И сам начальник согласился наконец променять нам свое пышное, шелковое платье на кусок сукна пять аршин, но, чтобы не казаться в глазах наших менее нарядным и заставить нас думать высоко о своем достоинстве, а может быть, и богатстве, то пошел он по заключении торга во внутренность своего дома и через четверть часа явился опять в красном шелковом платье, с натканными золотыми цветами. Вероятно, что он решился бы променять и это, если бы нашелся только охотник. Корысть казалась быть особенною его страстью: он обнаружил ее явно перед нами на самом деле, ибо, получив от нас многие подарки, долженствовавшие быть для него немаловажными, не хотел дать нам ни одной сушеной рыбы, казавшейся нам хорошо приготовленною и которую мы желали отведать, до тех пор, пока мы у него ее не купили, да и тогда не выпускал ее из рук своих прежде, пока не получил вещей по условию.

Изображение жителей Сахалина. Из “Атласа к путешествию вокруг света капитана Крузенштерна”

В.-Т. Тилезиуса фон Тиленау

Сукно и табак ценили они всего дороже, а особливо последний, за который соглашались отдавать все, что имели. Они не хотели даже брать вещей самых полезных, если могли только получить табаку несколько листов, но мы, к сожалению, оным не запаслись. Гребцы наши, имевшие табак для своего употребления, сделали выгодную мену. Так, например, один из нашего сообщества выменял на шелковый платок соломенную шляпу, которая по-настоящему ничего не стоила, а была только взята как вещь для редкости: но сахалинец отдал сей шелковый платок, стоивший два рубля, за несколько листов табаку гребцу нашему.

Ветер становился свежим и принудил нас возвратиться на корабль в половине 11 часа. Но мы о том не много сожалели, потому что любопытство наше несколько удовлетворилось, а совершенное незнание языка не обещало нам от ближайшего с сими жителями знакомства ничего выгоднейшего, а особенно потому, что вход в дома возбранен был вовсе.

Итак, в северной части Сахалина не обитают коренные оного жители. Их добросердечие и кротость, вероятно, были причиною, что они вытеснены оттуда своими соседями, которые, бесспорно, суть татары, перешедшие с берегов Амура на землю, принадлежавшую собственно айнам, посредством перешейка, который, может быть, недавно соединяет Сахалин с Татариею. Подобной участи подверглись и коренные обитатели южной части Сахалина, где поселились японцы, почитающие ту страну своею собственностью, а жителей оной – своими подданными. Поселившиеся японцы у Анивского залива состоят по повелению японского правительства под непосредственным управлением японцев же; но пекинский двор, конечно, не знает о поселении подданных своих на Сахалине. Сим-то образом истребляется неприметно народ, который населял, может быть, за два столетия еще Сахалин, Иессо и большую часть островов Курильских, будучи вытесняем воинственнейшими и сильнейшими своими соседями. Теперь нет уже более сего народа в северной части Сахалина. Между живущими у залива Надежды приметил я только одного, походившего на айна.