В 1 час пополудни прояснилось. Северный мыс Сахалина лежал тогда от нас прямо на W; мыс Левенштерна в то же время на SO 5°, глубина была 55 саженей, грунт каменистый. При крепком SO ветре и пасмурной, туманной погоде обошли мы наконец северную оконечность острова. В половине 4-го часа пополудни находилась оная на S. В сие время увидели мы высокий берег, простиравшийся далеко на SW. Пасмурная погода не позволяла усмотреть предела берега, вдавшегося между северным и северо-западным мысом Сахалина, а потому и казался быть большим заливом. Берег, виденный на SW, хотя также высок, но не столь горист, как прилежащий к северному мысу Сахалина. Весьма свежий ветер от OSO принудил нас лечь в дрейф под зарифленными марселями. Мы приметили, что течение влекло нас сильно к берегу: глубина час от часу уменьшалась, а потому и следовало держаться во время ночи далее в море.

Августа 9-го на рассвете при пасмурной погоде и умеренном O ветре, поставив все паруса, поплыли мы к SW. Я полагал, что северный мыс находился от нас в сем направлении. Берег показался не прежде 9 часов и был тот самый, который видели мы вчера в тумане на SW от северного мыса. Последний усмотрели мы в 10 часов, но неясно за туманом. Он лежал на SO 5°, а северо-западный мыс в то же время на S 5°. Сии обе оконечности были тогда от нас в равном расстоянии около 15 миль, где глубина найдена 35 саженей, грунт песчаный. Они составляют северную сторону Сахалина и достойны особого примечания. Я назвал их Елизавета и Мария – да украсятся и процветут сии дикие и бесплодные места именами, любезными каждому россиянину!

Мыс Елизаветы, лежащий в широте 54° 24´ 30´´, долготе 217° 13´ 30´´, высок, каменист и оканчивает цепь гор, простирающихся от него к югу. Он весьма приметен по множеству остроконечных голых камней, около коих не видно нигде ни кустарников, ни малейшей зелени и уничтожается постепенно к морю. На покатости его стоит малый пик, а на самом краю большой высокий камень, окруженный малыми. Имея сей мыс на W, представляется он в весьма сходственном виде с южною камчатскою оконечностью или мысом Лопаткою, но только выше сего последнего. На западной стороне его выдается оконечность, которая составляет с ним малый, вовсе открытый с моря залив.

Мыс Марии, лежащий в широте 54° 17´ 30´´, долготе 217° 42´ 15´´, ниже мыса Елизаветы. Он состоит из немногих холмов, почти одинаковой высоты, а потому и имеет вид ровной возвышенности, склоняющейся постепенно к морю, где оканчивается утесом, от которого простирается опасный риф к NO. Великий бурун, видный в том же направлении, доказывает, что риф сей идет под водою далеко в море. У сего мыса течение столь сильно, что может быть преодолено только при свежем ветре, почему осторожность требует не подходить к нему близко; в противном случае, если сделается нечаянно ветер от NW, можно легко подвергнуться опасности, потому что нельзя не полагать, чтобы риф не шел и еще гораздо далее, нежели как то мы приметили. Холмы, стоящие близ северо-западной оконечности Сахалина, также и вся вышеупомянутая равнина покрыта прекраснейшею зеленью, придававшею месту сему вид гораздо приятнейший, нежели каковой имеют окружности северного мыса, состоящие по большей части из голых каменных утесов.

Между мысами Елизаветы и Марии находится великий залив, углубляющийся довольно во внутренность берега. Берега залива по большей части высоты умеренной, а в некоторых местах столь низменны, что мы с великой уверенностью надеялись найти здесь скрывающееся от нас хорошее якорное место. В таковой надежде пошли мы в сей залив, однако, приблизившись к берегу, усмотрели, что мы обманулись в своем чаянии. Залив сей повсюду окружен низменностями. При сем увидели мы в близости юго-западного берега у подошвы гор прелестнейшую долину и на оной селение, состоявшее, по нашему подсчету, из 27 домов. 35 человек сидели на берегу рядом.

Это были первые жители Сахалина, которых нашли мы в сие плавание. Я послал лейтенанта Левенштерна на берег для получения известий о сих людях и о стране, в коей они обитают. Полагая, что сюда переселились татары с противолежащего берега Азии, приказал я Левенштерну не удаляться по выходе на берег далеко от оного и при малейших подозрительных признаках назад уехать. Горнер и Тилезиус отправились также с ним в 2 часа пополудни. Корабль лежал между тем в дрейфе, в расстоянии 1½ мили от берега. Глубина, уменьшавшаяся весьма правильно, найдена 9 саженей: до 11 сажен грунт вообще каменистый, а потом мелкий песок.

Через полчаса по отъезде пристало гребное судно к берегу против селения. Близкое расстояние позволяло нам наблюдать верно все движения с обеих сторон. Островитяне, казалось, приняли наших хотя и не враждебно, однако ж и не весьма приязненно. Гребное судно возвратилось в 4 часа со следующим известием: по приближении оного к берегу встретили приехавших три человека, которые, судя по одеянию, долженствовали быть начальниками. Каждый из них имел в руке лисью шкуру, коей махал по воздуху и кричал так крепко, что и на корабле было очень слышно. Приехавшие вышли между тем на берег. Их обнимали сии три человека с изъявлением усердия, но далее идти, казалось, некоторым образом препятствовали.

В то же самое время подходили к ним прочие жители селения. Каждый из них имел при себе кинжал, а начальники – сабли, что возбуждало в наших подозрение. Левенштерн возвратился немедленно со своими товарищами опять на шлюпку и отъехал. Он приставал потом в другом месте, несколько севернее от прежнего, и нашел там недалеко от берега, за малою возвышенностью, озеро, простирающееся далеко во внутренность острова. Левенштерн видел жителей селения только несколько минут, но, невзирая на то, заключил по наружному виду их справедливо, что они не одинакового происхождения с айнами – обитателями южной стороны Сахалина, хотя по большей части одеты были в парки, так же как и последние. Начальники имели на себе платье пестрое, шелковое, весьма разноцветное. Мы не сомневались нимало признать людей сих татарами, в чем через несколько дней после, познакомившись с жителями другого, близкого к сему селения, удостоверились действительно, как то ниже объявлено будет.

Если бы вознамерилась когда-либо Россия завести селение в северной части Сахалина, то залив сей есть удобнейшее место к совершению такого предприятия. Он весьма открыт, но при всем том имеет, кажется, преимущество перед рейдами на островах Тенерифе и Мадере, на которых в известные времена года стоят на якоре великие флоты с совершенною безопасностью. Глубина, как выше сказано, в расстоянии от берега на 1½ мили 9 саженей, грунт – мелкий песок; она уменьшается постепенно: в расстоянии на один кабельтов от берега 3 сажени, грунт для якорного стояния весьма хорош. Летом бывают северные ветры редко, почему залив сей совершенно тогда безопасен. О редко случающихся здесь летом ветрах заключаю я из того, что у берегов всего залива, открытого от NO до NW, не приметили мы нигде ни малейшего буруна.

Гребное наше судно приставало к берегу с такою же удобностью, как будто в какой-либо со всех сторон закрытой пристани. Во все время плавания нашего около Сахалина не случалось никогда продолжительного северного ветра, выключая только 2 августа: господствовавшие ветры были меж SO и SW. В случае крепкого ветра от NO или N можно удобно вылавировать из залива в море, потому что он весьма пространен; и если не захочет кто оставить берег, тот найдет на NW стороне Сахалина в заливе, в коем стояли мы после на якоре, довольную защиту от N и NO штормов, невзирая на худой грунт. Долина, на которой открыли мы татарское селение, была бы особенно удобною для устройства колонии.