Три русских танка «Т-36», которые успели переехать мост, сейчас смотрели прямо мне в лицо. Но действия Диты оказались быстрее, чем мои слова. Он быстро выпустил снаряд, хотя от волнения промахнулся. Это было несвойственно ему – особенно из такого удобного положения. Первый из танков открыл по нас огонь. Я откинул голову, прислонившись к крышке люка, чувствуя, как дребезжит металл, по которому стучат пули. Но этих ударов было недостаточно, и на этот раз, прицелившись поточнее, Дита не допустил ошибки. Танк противника был обезврежен. Но я не поверил своим глазам, потому что танк продолжал двигаться на нас. Этого не могло быть: наверное, ранение дало о себе знать и у меня начались галлюцинации. Я потряс головой и посмотрел еще раз – танк горел. Похоже, я потихоньку начинал бредить. Два других русских танка отступили на короткую дистанцию и направились в хорошо защищенную зону. Я приказал своему экипажу дать задний ход и тоже постараться найти укрытие. Наконец нам удалось найти канаву, окруженную плотным кустарником. Я велел повернуть направо, а затем приказал Йохуму проехать вдоль канавы пятьдесят метров. Там, когда мы вновь окажемся лицом к лицу с русскими, можно будет замаскироваться среди деревьев. Не имея времени, чтобы связаться с остальными танками, мы с Боком вынуждены были сражаться в одиночку.

Не заметив, что канава кончилась, мы снова выскочили на поле. И тут нас поджидал шокирующий сюрприз. Мы налетели прямо на русский танк, стоявший всего в двухстах метрах от нас. Дита обнаружил его раньше остальных. Русские были сбиты с толку нашим неожиданным появлением, и Дита, не дав им опомниться, открыл огонь. Это было за Фукса. Он сгорел точно так же. Теперь оставался один последний танк, и Бок уже охотился за ним. Мы бросились ему на подмогу и немедленно попали под тяжелый артиллерийский обстрел. Но нам во что бы то ни стало нужно было разрушить этот мост, даже ценой собственной жизни.

И снова саперы толпились вокруг него. Они не теряли зря времени, пока мы сражались с «Т-36». Повсюду валялись доски и палки и люди бегали во всех направлениях. Дита снова начал стрелять по мосту. Солдаты побежали, спасая свою жизнь. Если бы русские не были застигнуты врасплох, они бы давно стерли нас с лица земли, но теперь, в царившем хаосе, они стреляли мимо и их снаряды пролетали справа, слева и ложились далеко впереди и за нами. Их стрелки не могли идти больше вперед. Мы не прекращали огонь, и наши пули со свистом вылетали через каждые несколько секунд. Наконец Дита перестал стрелять, и я увидел, что понтоны отделились и их понесло течением реки в нашу сторону. Не знаю, закричал я или нет, только резко откинул голову и поднял руку, а затем словно отбойный молоток стал стучать по моей голове. Теряя сознание, я почувствовал горячую кровь, побежавшую по лицу, и упал назад.

Кто-то потряс меня за плечо. Мне показалось, что все мое тело состоит из отдельных кусков. Я вроде слышал голоса, но уверен не был. Мне требовалось время, чтобы вникнуть, вдуматься в то, что произошло. Я лежал с открытыми глазами и пытался сконцентрироваться. Что я делаю здесь и, вообще, где я? Я прислушивался к голосам. Постепенно они стали слышны отчетливее. Их было два, но слов я разобрать не мог. Я осознавал, кто я такой, и медленно стал вспоминать сражение, горящие танки, ребят, раскаленный танк Фукса и то, как получил ранение в голову. Может быть, я находился в плену у русских? Если так, то лучше умереть. Осталась ли у меня смертельная таблетка? Я хотел дотронуться до нее, чтобы проверить, но не смог поднять руки и даже пошевелить пальцами. Я с трудом держал глаза открытыми и пытался понять, кто там говорит. Сконцентрировавшись, я попытался различить слова. Это была спокойная немецкая речь.

– Ранение в голову не очень серьезное – ему здорово повезло. Вот с легким дела обстоят хуже. Но, я думаю, он выкарабкается.

Прилагая неимоверные усилия, я решил убедиться, не немецкий ли это доктор, который, может быть, также захвачен русскими. Я увидел человека в белом халате, как раз в этот момент направляющегося к изголовью моей койки.

– Сделаем ему переливание крови, и все обойдется. Он прошел дальше, и мне не стало его видно. Теперь я понимал, что, возможно, нахожусь в передвижном полевом госпитале, так как все это время чувствовал под собой стук колес. Я продолжал осматриваться, а затем услышал голос доктора позади себя:

– Должно быть, он находился рядом с кабиной водителя. Кстати, адмирал, возникает вопрос, кто этот парень, если ему оказывается столь высокое внимание?

Это были его последние слова, но ответа не последовало.

Я посмотрел в сторону. До сих пор в моей голове был сплошной туман, и поэтому мне никак не удавалось сосредоточиться на фигуре человека. Лица и возраста мужчины я не мог различить, но его форма была мне хорошо знакома. Капитан военно-морского флота. Его грудь была увешана медалями. Я все пристальней вглядывался, и его лицо потихоньку начало вырисовываться. Я не мог поверить своим глазам. Здесь не могло быть ошибки. Это был Вилли. Он смотрел на меня, как всегда иронично улыбаясь, но откуда у него эта форма? Я продолжил осматриваться и уткнулся в другого человека в похожей форме. Этого просто не могло быть. Зажмурившись, я снова открыл глаза и стал с подозрением вглядываться. Не было сомнений, что у меня начались галлюцинации!

Но, присмотревшись, я увидел, что этот человек тоже улыбается.

– Привет, капитан. – Передо мной стоял адмирал Канарис.

Это сон, сказал я себе. Каким образом он мог очутиться здесь, и даже если это он, то что ему тут делать? Тогда тем более, черт побери, где я нахожусь? Я снова закрыл глаза. Но тряска и непрекращающийся стук колес не могли мне сниться – я точно не спал. Потом я услышал, как Вилли говорил:

– Он опять потерял сознание.

– Нет! Я в порядке! – закричал я, быстро открыв глаза, но больше не смог произнести ни звука и так и остался лежать с приоткрытым ртом, почувствовав, как у меня пересохло во рту и горле. Казалось, парализовало язык. Я решил попросить воды, и слова едва слетели с моих губ. Адмирал Канарис поднялся и, наполнив полевую кружку, очень медленно поднес к моей голове и стал вливать маленькими глотками мне в рот.

– Не нужно разговаривать, только в крайнем случае, и все будет хорошо.

Я перевел взгляд на Вилли:

– Я думал, ты погиб. – Вода немного смягчила язык, и стало чуть легче. – Незадолго до того, как меня ранило, примерно за полчаса, я получил сообщение, что на подходе наши войска, под командованием полковника Бекера, и что вы полностью уничтожены. Они успели спасти ситуацию, но не вас.

– Я не привидение, Георг. Нас действительно разбили, но пятерым удалось выжить. Хотя еще минута-другая, и от нас бы русские тоже ничего не оставили.

– А что произошло с нашим танком?

– Думаю, лучше тебе сначала узнать, что случилось с нами, а потом и до тебя очередь дойдет. Но ты уверен, что сможешь выслушать рассказ?

Я сжал зубы, чтобы не выплеснуть на него свою злость за эти слова.

– Ладно, Георг, вижу, в тебе еще что-то сохранилось от старой закалки! – Вилли устроился поудобнее возле меня и продолжил: – Мы держали русских под контролем, и все бы закончилось без проблем. Но их фронт окончательно был разбит, и мы попали в самый эпицентр их суматошного отступления из Одессы. Естественно, невозможно выстоять против такого натиска. Меньше чем за полчаса они перевернули то место, где мы находились, вверх дном, но отряд танков мы все же не пустили через реку. В тот момент русским было уже слишком поздно пытаться что-либо предпринять. Наши противотанковые пушки подгоняли русское отступление со всего размаха – практически все танки на той стороне удалось обезвредить и разбомбить. Поэтому, с тех пор как вы оказались один на один с русскими танками, я непрерывно держал связь с Боком. Он дословно докладывал обо всем, что происходило. Я слышал о трех русских танках, успевших перебраться через мост, и о том, что твой танк встал на дыбы, когда вы остервенело били по мосту. А перед этим вы подорвали два танка, и Бок начал преследование последнего, но русские разбили его. Оставался только ваш танк, и им удалось первыми нанести удар, после чего вас всех контузило и вы потеряли сознание. Лейтенант Петер передал по радиосвязи о завершении операции – третий танк он взял на себя. Покончив с ним, они вытащили тебя и ребят, положили на возвышенное сухое место и оставили возле вас охрану.