– Подумаешь, одним больше – одним меньше, –философски заметил Юра, глядя куда-то в пространство.

– Ты что, собственно, имеешь в виду? –подозрительно спросила Настя. – Ты опять мне какую-нибудь гадость принес?

– Ага. Ась, ты только не нервничай, ладно? Мы сегодняночью труп обнаружили, девушка пятнадцати лет, школьница. На нее уже полторамесяца розыскное дело ведется в Западном округе, я созвонился с парнем, которыйэтим занимался, попросил его подъехать сюда.

– Чтоб ты пропал, Коротков, – в сердцах сказалаона. – У меня совсем другие планы, между прочим. Или ты сам собиралсябеседовать с этим парнем?

– Нет, – честно признался он. – Я на тебярассчитывал. А какие у тебя планы?

– Ехать к доктору, который принимал роды у ГалиныИвановны Параскевич.

– Да? А что доктор?

– Видишь ли, Галине Ивановне делали кесарево сечение, аэто обычно бывает связано с разными заболеваниями у роженицы. Заболевания этивполне могут сказаться на психическом развитии младенца.

– И ты что же, рассчитываешь, что врач, принимавшийроды двадцать восемь лет назад, что-нибудь вспомнит? Ася, я тебя не узнаю.

– Ни на что я не рассчитываю, Юрка, я простодобросовестно выполняю весь комплекс необходимых действий, чтобы потом никто несмог меня упрекнуть в том, что я чего-то не сделала.

Она подняла на него глаза, и Коротков вдруг заметил глубокиесиние тени под глазами и болезненно опущенные уголки губ. Странно, емуказалось, что еще несколько дней назад, когда они вместе ездили за медицинскимикартами Параскевича, Настя выглядела совсем по-другому.

– Для меня самоубийства Людмилы Исиченко на моих глазахболее чем достаточно, чтобы начать дуть на воду. Может быть, это скоро пройдет.А пока что я все время думаю о том, что должна была проверить, какое лекарствоона собирается пить. Я должна была подумать о том, что она может меняобманывать, я должна была предвидеть, что у сумасшедшей женщины, только чтопризнавшейся в убийстве, может возникнуть порыв к суициду. Я кругом должна. А яничего этого не сделала и позволила ей умереть вот на этом самом месте. Поэтомуя собираюсь навестить доктора Пригарина и задать ему несколько вопросов. А тывместо этого заставляешь меня ждать какого-то опера из Западного округа,которого ты же сам и вызвал.

– Ладно, Ася, не дуйся, смотри, уже вода закипела,давай кофейку дернем, а?

– Не подлизывайся, – скупо улыбнулась она. –Я все равно уеду отсюда ровно в двенадцать. Если твой парнишка до двенадцати неподъедет, ничем помочь не смогу.

– А почему в двенадцать?

– Потому что я так договорилась.

– С кем?

– Не твое дело. Наливай кипяток в стакан.

– Аська, не темни. С кем ты договорилась?

– Со Стасовым.

– Во, здрасьте! А он-то тут при чем?

– Я же сказала, не твое дело. Юрка, ну, правда,отстань, а? И без того тошно.

– Не отстану.

Он разлил кипяток в чашку и стакан, предварительно бросив вних по две ложки швейцарского кофе и по три куска сахара, помешал ложечкой,чтобы сахар разошелся. Чашку поставил перед Настей, стакан взял себе.

– Ася, я не могу от тебя отстать, потому что я тебялюблю всеми, можно сказать, фибрами моей очерствевшей милиционерской души. Иесли ты куксишься, то я должен что-нибудь для тебя сделать. Я не могу уйтиотсюда, оставив тебя в таком нетипичном для Анастасии Каменской расположениидуха. Ну что мне для тебя сделать? Хочешь, я пойду и куплю тебе этот чертовсахар? Ну перестань ты хмуриться, улыбнись, пожалуйста.

Она молча отпила кофе из чашки, вытащила из пачки сигарету,не спеша достала зажигалку, закурила. Потом зажмурилась крепко-крепко, а когдаоткрыла глаза, то Коротков снова увидел прежнюю Настю, собранную, ровную,спокойную.

– Ты прав, Юрик, я непозволительно распустилась сосвоими переживаниями. Со мной стало неприятно иметь дело, да?

– Я этого не сказал, – осторожно возразил он, хотясказала Настя чистую правду.

– Но подумал, – она усмехнулась. – Все,Коротков, я готова к нормальной работе.

Не успели они допить кофе, как явился Александр Юлов изЗападного округа. История исчезновения и поисков девятиклассницы ТаниГригорьевой была самой обыкновенной, банальной до оскомины. В один прекрасныйдень, вернее вечер, Таня не вернулась домой из школы. Родители забили тревогуне сразу, поскольку Таня была девушкой не только красивой, но и своенравной идаже вольнолюбивой, могла уехать пожить на дачу к подружке, не испрашиваяразрешения взрослых и даже не всегда своевременно информируя их о принятомрешении. Мать с отцом периодически пытались принимать к неуправляемой девочкекакие-то вялые воспитательные меры, но пользы от этого не было совсем, даженаоборот, Татьяна только все больше и больше отбивалась от рук. При этом ниалкоголем, ни сигаретами от нее никогда не пахло, и родители искренненедоумевали, зачем девочке такая неограниченная свобода, если она не используетее для того, чтобы пить и курить. Что касается взаимоотношений с юношами имужчинами, то тут родители были, что называется, не в курсе, поскольку внешнихпризнаков в этом деликатном деле почти никогда не бывает, кроме, разумеется,беременности, но до этого, слава богу, дело не дошло.

Поэтому, когда в конце октября Таня не пришла домойночевать, родители только горестно повздыхали, но в милицию, естественно, необратились, решив, что девочка просто выкинула очередной фортель. Однако черезтри дня, когда выяснилось, что она не посещает школу и ни одна из ее подружекне знает, где она, папа с мамой забеспокоились, но тоже пока не сильно,поскольку вполне предполагали за Таней способность укатить куда-нибудь смалознакомым мужчиной. Погуляет и вернется, утешали они себя. Через неделю Танюначала искать милиция.

Выяснилось, что в тот день, когда она не пришла домойночевать, она после седьмого урока осталась в школе на факультативные занятияпо литературе. Факультатив вел учитель русского языка и литературы АндрейГеоргиевич Турин. Он занимался с теми ребятами, которые собирались поступать вгуманитарные вузы, а таких по нынешним временам было немного, сейчас ведь всебольше банковским делом да финансами увлекаются. Посему на факультатив к Туринуходили всего около десятка человек из девятого, десятого и одиннадцатогоклассов. Основная масса была, конечно, из одиннадцатого, а из девятого – всегодвое, сама Таня Григорьева и мальчик из параллельного класса.

После окончания занятий ребята стали расходиться по домам.Девятиклассник из параллельного класса видел, как Таня шла к метро вместе сучеником из одиннадцатого класса Геной Варчуком. Сам же Варчук сказал, чтоспустился вместе с Таней на эскалаторе на платформу и там они попрощались.Варчук поехал домой в сторону центра, а Татьяна – в противоположную.