– Я не могу, – с трудом выдавила из себя слова, чувствуя, как к горлу подкатывает уже знакомая тошнота. – Не могу признаться.

– Это такая страшная тайна? – усмехнулся Кейран.

Мишель покачала головой.

– Магия? – Теперь уже он хмурился, не сводил с девушки взгляда, с пристальным вниманием вглядываясь в искаженные волнением черты лица.

Слабый кивок и глаза в пол.

– Это точно не лугару, они не запечатывают чарами рот. Но тогда кто? – Только спросив, он уже знал ответ на свой вопрос. – Мари Лафо, – прошептал Кейран и скривился. – Зачем ты к ней обратилась? Чего тебе не хватало в жизни? Как ты могла довериться этой ведьме?! Разве не понимала, что будут последствия?! У тебя было все: дом, семья, красота, толпы поклонников…

Мишель прижала руки к лицу, силясь подавить испуганный крик и понимая, как близок он к разгадке, а она ничего не может поделать, чтобы заставить его прервать свои размышления. Раньше она мечтала, чтобы Донеганы узнали правду, а теперь готова была отдать все, лишь бы тайное оставалось тайным.

Лишь бы Кейран не узнал о совершенной опрометчиво постыдной ошибке.

Вот только он все понял и без ее ответов. Усмехнулся и добавил с горечью:

– Вот почему он так внезапно на тебе помешался, вел себя так странно… У тебя действительно было все, Мишель. Все, кроме моего брата.

Мишель стояла, опустив взгляд. Не зная, что сказать, не в силах подобрать слова. Оправдываться? Но ее губы по-прежнему запечатаны магией, и все объяснения будут походить на коровье мычание. Заплакать? Мужчин порой так просто разжалобить. Вот только сейчас ей не хотелось притворяться, а слезы, что стояли в глазах, были совершенно искренними.

– Я ничего к нему не испытываю, – проговорила она еле слышно, заставив себя посмотреть на Кейрана, лицо которого сейчас было серым и как будто окаменевшим.

– Ну, это-то понятно. – Данеган пренебрежительно хмыкнул. – Тебе был интересен сам процесс охоты, а когда зверь превратился в домашнее животное, стало скучно и ты переключилась на другого. – Схватив оставленный в хижине сюртук, он быстро его надел, с такой яростью застегнув на пуговицы, что те лишь чудом не сорвались с петель. – Знаешь, Мишель, в этом мы с тобой похожи. С той лишь разницей, что наши инстинкты хищников навязаны нам проклятием, ты же – хищница по призванию.

Еще секунду назад она собиралась каяться, просить прощения, но последние слова Кейрана подействовали на нее, как удар хлыстом по оголенной спине.

– Сказал тот, в постели которого побывали все нью-фэйтонские шлюхи. И не только! – Мишель понимала, лучше бы ей остановиться прямо сейчас, но вместо этого она с еще большей яростью продолжила выплескивать свои эмоции. – Можно подумать, ты, Кейран, не совершал ошибок! В скольких дуэлях принял участие? Сколько жизней покалечил? И это я не о рабах. Я о бедолагах, пытавшихся защитить честь своих сестер и дочерей. Бедолагах, с которыми ты стрелялся и которые теперь, благодаря тебе, гниют в могилах. Просто потому, что ты не в силах пропустить ни одной юбки!

– Ну, я хотя бы не бегаю по колдуньям и не краду жениха у собственной сестры, – заметил с мрачной усмешкой Донеган.

– Вместо этого ты крадешь невесту у собственного брата, – прошипела Мишель.

– А ты и рада, великая интриганка.

Почувствовав, как злость отступает, она покачала головой.

– Все, что было с тобой…

– Все, что было со мной, – очередной каприз избалованной девчонки, – резко перебил ее Донеган. В голове продолжало шуметь. Он даже не заметил, как схватил ее за плечи, как впился в них яростно, возможно, причиняя ей боль, и процедил в побелевшее не то от обиды, не то от страха лицо: – Нет нужды напоминать мне, что я чудовище. Я живу с осознанием этого уже долгое время. Но каким бы ни был я монстром, я никогда, никогда не обманывал тех, кого любил!

Оттолкнув ее от себя, он вышел из шалаша. Несколько секунд замешательства – попытка осознать, что это: пустые слова или неожиданное признание, и Мишель бросилась за ним следом.

– И что теперь? Вот так просто возьмешь и сбежишь?!

– Лугару отвезут тебя в Лафлер, – сказал Донеган, не оборачиваясь. – А дальше… желаю вам с Галеном счастья. Хоть, наверное, мне следовало бы посочувствовать брату. – С этими словами Кейран забрался в седло.

Мальчишка-лугару, удерживавший лошадь, отпустил поводья, и животное, подстегиваемое плетью и яростным криком хозяина, сорвалось с места.

Мишель броситься за Кейраном не позволила Аяша. Удержала ее за руку, и та, отчаянно дернувшись, сдалась. Осталась стоять, вглядываясь в поглотившую Донегана лесную чащу. Сжимая кулаки и больше не сдерживая слезы.

Беззвучно плакала, пока не услышала тихий голос пожилой женщины:

– Пойдем, красавица, тебе пора возвращаться. А от него этой ночью лучше держись подальше.

Кейран совершил невозможное – домчался до Нью-Фэйтона всего за пару часов. Он с яростью хлестал ни в чем не повинное животное и с такой силой сжимал повод, что тот лишь чудом не рассыпался пылью у него в ладони.

В точно такую же пыль он мечтал превратить Мари Лафо. Разыскать нью-фэйтонскую ведьму как можно скорее и свернуть ее длинную шею. С каким удовольствием он бы вонзился в нее клыками, терзал, рвал протравленную чарами плоть. Упивался бы ее страданиями.

Уничтожил бы Мари Лафо.

Кейран чувствовал, как его затапливает ненависть к Королеве. Как сознание мутится от злости и гнева. На беспутную девчонку, что так долго с ним играла. Что, если она и его тоже околдовала? Что, если чарами лишила его покоя и сна ради своей забавы!

Капризная, избалованная аристократка. Вот какой была Мишель Беланже.

Девушки из его снов не существовало.

Промчавшись по центральной улице города, Донеган резко натянул поводья и, оставив лошадь у дороги, бросился к особняку колдуньи.

«Мишель нужен был Гален», – словно охотничьим ножом, раз за разом сердце пронзала боль. Ради него она не побоялась обратиться к самой опасной колдунье графства. За него же согласилась выйти замуж. Не потому, что пожалела Катрину, Аэлин, рабов. Его, Кейрана, в конце концов.

Все оказалось намного банальней: ей просто нужен был Гален.

Он тяжело ударил в дверь. Раз, другой, третий. Бил в нее кулаком, до крови сдирая кожу на костяшках, и при этом не ощущал боли. Одну лишь глухую ярость.

И зверя, что пробуждался в нем, с каждым часом становясь все сильнее. Требуя крови и новых жертв.

В доме Мари Лафо было так тихо, как может быть только на кладбище, и у Донегана даже возникло ощущение, что он пытается пробраться в склеп, а не в один из самых старинных и некогда роскошных особняков Нью-Фэйтона.

– Тварь! – в сердцах выругался Кейран, ударяя по двери ногой.

Сбежав по ступеням крыльца, обошел дом, но и на заднем дворе стояла такая же мертвенная тишина.