Гарри усмехается:

– Я пришлю тебе открытку. Будем на связи. Я бы хотел услышать новости… о ребенке.

– Я дам объявление в газету.

Он смотрит на меня в некотором замешательстве.

– Знаешь, я очень ревную.

– Кого?

– Тебя. К нему, кем бы он ни был.

– Это пройдет, как только ты упакуешь свой чемодан.

Гарри издает звук, похожий на пыхтение.

– Ты все еще злишься на меня?

– Нет, Гарри. Не осталось никакой злости. – Я приближаюсь к нему и целую в щеку. – Садись в самолет и отыщи себя. Оставь все остальное позади. Вот в чем суть, верно?

Он надевает пальто. Еще медлит. Оглядывается на меня с неподдельной грустью.

– Прости, что облажался. Но теперь мы друзья, верно?

– Ты должен знать ответ на этот вопрос, Гарри.

Он улыбается одними глазами.

– Да. Думаю, нас всегда будет связывать этот фильм. Тогда до свидания, Салли!

Я стою возле глубокой раковины с потрескавшейся, но еще симпатичной эмалью, очищая картошку.

– Что вы собираетесь делать с этим картофелем сегодня вечером?

– Просто снова помну, – отвечает миссис Мамфорд.

– Если бы я была поваром, то приготовила бы что-нибудь для вас, но, думаю, вы справитесь с этим лучше.

– О, вы уже сделали для меня более чем достаточно, – говорит пожилая леди. – В любом случае вы не должны слишком долго стоять. Не в вашем положении.

– Ха! Забавно слышать это от вас.

У миссис Мамфорд ужасный артрит во всех суставах. Болезнь скрючила ее пальцы, и поэтому я очищаю ее картофель – она больше не может это делать.

В первый раз, когда я постучала в ее дверь, чтобы предложить принести ей покупки, она посмотрела на меня с умеренным подозрением. И спросила:

– Вы из социальной службы?

Наверное, соцработники – единственные люди, которые ее навещают. Мне стало грустно от этого. Я неловко усмехнулась:

– Нет, миссис Мамфорд. Я просто живу дальше вдоль дороги. Вон там, – я указала на свой дом.

– О да, дорогая, – отозвалась она. – Я же вас видела. Вы в порядке? Вам что-нибудь нужно? – Она уставилась на мой живот.

– Вообще-то я хотела узнать: может быть, вам что-нибудь нужно? Я собираюсь в магазин и могу купить что-нибудь и для вас.

Миссис Мамфорд щелкнула своей вставной челюстью.

– Это очень любезно с вашей стороны, дорогая. Но я немного нервничаю из-за незнакомцев, из-за всех этих новостей в газетах.

– Я понимаю, но… вы ведь знаете, где я живу. Честное слово, я всего лишь хочу вам немного помочь.

– Подождите тут.

Она закрыла дверь, и я осталась стоять на ступеньке, чувствуя себя по-дурацки и задаваясь вопросом, не было ли все это нелепой затеей. Но через несколько минут миссис Мамфорд снова появилась на пороге и вручила мне коротенький список покупок, нацарапанный карандашом на обратной стороне старого конверта. И еще протянула мне пять фунтов.

– Обещаю, я вернусь.

К явному ее удивлению, я вернулась с покупками и сдачей, и она решила, что я достаточно надежна для чашки чая.

– Я сделаю чай, – вызвалась я.

– Может, мне и восемьдесят семь, дорогая, но я все еще могу заварить хороший чай. Вам бы нужно присесть. Только посмотрите на себя!

Миссис Мамфорд заварила отличный чай в чайнике и положила на тарелку несколько бисквитов.

За чаепитием она спросила, чем занимается мой муж. Я ответила, что не замужем, чем снова вызвала ее откровенное удивление.

Теперь же, когда мы познакомились поближе, она иногда поднимает эту тему, замечая, что, по ее мнению, мне стоит найти мужчину. Очевидно, она находит меня несколько безрассудной.

Я хожу за покупками для нее каждую пятницу и после чищу ей картошку. А потом мы сидим и болтаем за чаем с тортом. Ей нравится «Баттерберг»[51], который я беру для нее. Миссис Мамфорд шутливо отчитывает меня за то, что я ее балую. А мне нравится, что ее могут побаловать такие простые вещи, и я радуюсь, что наконец-то постучала в ее дверь и предложила то, что так давно собиралась предложить. Честно говоря, я делаю это не из чистого альтруизма. Мы стали подходящей компанией друг для друга. Она рассказывает удивительные истории про свою жизнь, про то, как в юности полировала серебро для какой-то большой семьи в шикарном доме в Норфолке, где и повстречала своего будущего мужа. Короче, я могу слушать ее рассказы часами.

И теперь, неделя за неделей, я радуюсь тому, что становлюсь все больше, и даже энергия прибывает.

Мой малыш начал пинаться. Он пинается уже несколько недель! И во время самого первого удара я была с Изабель. Она как раз помогала мне разобрать мою свободную спальню и подготовить ее под детскую.

– Изабель, иди ко мне! – крикнула я с лестничной площадки. Она глянула на меня, уронила черный пакет, который собиралась выбросить в мусорный контейнер, и побежала вверх по ступенькам.

– Быстро, положи руку на мой живот. Малыш только что пихнулся. Я почувствовала это!

– Господи, ты меня напугала!

Изабель постояла, опустив руку на мой живот, а потом приложила мою ладонь к левой стороне своей груди, так что я ощутила быстро колотившееся сердце.

– Почувствуй вот это, – предложила она.

– Сосредоточься на моем животе.

Мы подождали, но больше ничего не происходило.

– Честное слово, я ощутила пихание!

Изабель улыбнулась:

– Ха, это самое лучшее! В первый раз.

– Тс-с. Подожди. Это должно повториться, я знаю.

Сестра подпрыгнула на месте:

– Вот оно! – Ее губы приоткрылись в изумлении, как будто это был первый раз и для нее. – Привет, крошка! – пропела она. – Ну, должна сказать, у тебя отличный удар.

И вот в этот момент мы взяли и договорились, что она будет моим партнером по родам. Я хочу, чтобы она участвовала в этом, насколько возможно. И судя по ее поведению на моем двадцатинедельном УЗИ, она будет весьма специфической помощницей. Если уж совсем откровенно, я почти пожалела, что разрешила ей прийти.

– Я не хочу узнавать пол, – первым делом сообщила я узистке.

– Почему ты не хочешь? – испуганно поинтересовалась Изабель.

– Просто потому, что не хочу.

– Но все хотят знать!

– Нет, не все. Ты хочешь знать.