В отечественной историографии наступление Юго-Западного фронта, непосредственно сам Брусиловский прорыв, обыкновенно ограничивают маем – июнем. Тон такому подходу был задан участниками войны (и прорыва), желавшими, прежде всего, говорить о своих успехах, а не о неудачах, начавшихся с июля. Публикация сборника документов, посвященного наступлению армий Юго-Западного фронта, также была ограничена маем – июнем в связи с тем, что все выпускаемые сборники документов (Восточно-Прусская, Варшавско-Ивангородская, Лодзинская, Горлицкая операции), предназначенные для командиров РККА, преднамеренно посвящались маневренным периодам в войне на Восточном фронте.

И действительно, как раз в это время (май-июнь) на Юго-Западном фронте шли маневренные бои, свойственные именно для прорыва как способа преодоления неприятельской обороны. Тем не менее наступление армий Юго-Западного фронта в июне не только не прекратилось, но, по сути, только лишь начиналось, перейдя в июле в ожесточенные и кровавые позиционные бои, вообще свойственные сражениям Первой мировой войны в 1916 году (май – июнь на Юго-Западном фронте, скорее, стали исключением из правила ведения борьбы на европейских театрах военных действий после маневренной кампании 1914 года).

Неспособность русских военачальников вывести боевые действия на поле маневра, отказавшись от позиционной борьбы, стала основной причиной того, что прорыв как таковой уже завершился. А для нового прорыва сил и умения уже не хватило. Вернее всего, не хватило терпения для тщательной подготовки нового прорыва, то есть такой подготовки, что была проведена перед 22 мая. С другой стороны, общесоюзные договоренности требовали продолжения наступления.

Парикмахерская для раненых

Во-первых, с июля прорыв действительно превратился в «борьбу на истощение», по образцу Французского фронта. Во-вторых, вследствие того, что блестящие победы армий ген. А. А. Брусилова закончились уже в июне. Началась вновь тяжелая будничная работа войск по преодолению неприятельской обороны в условиях позиционной борьбы. И хотя впереди еще были победы отдельных армий на отдельных участках фронта, повторения грандиозных майских успехов, поддержанных в июне новым порывом войск, русское командование уже не получило.

Однако война продолжалась, и армии Юго-Западного фронта продолжали наносить удары по врагу, уже почти сломленному в мае – июне, но теперь обретшему «второе дыхание» ввиду невозможности русских развить оперативно-тактический прорыв в оперативно-стратегический. Наступать было необходимо, тем более что летом сражения заполыхали на всех фронтах – и во Франции, и в Италии. Осенью положение вещей для государств Четверного союза еще более осложнилось вступлением в войну на стороне Антанты Румынии, куда теперь переносилась сила тяжести борьбы на Востоке, ибо этого требовали англо-французские союзники.

Между тем громадные потери, понесенные русскими войсками в мае – августе, грандиозный (по меркам Восточного фронта, разумеется) расход боеприпасов, бездействие русских фронтов, стоявших севернее Полесья, – все это подрывало возможности русской Действующей армии по преодолению обороны противника. С. Г. Нелипович сообщает, что за июль Юго-Западный фронт потерял 312 000 чел., взяв 127 000 пленных, 204 орудия, 73 бомбомета и 482 пулемета в качестве трофеев[232].

Подходившие из глубины империи новые подкрепления не могли сравниться с теми великолепными войсками, какими располагал к 22 мая Юго-Западный фронт. А перебрасываемые с Северного и Западного фронтов отдельные корпуса не смогли исправить общей ситуации. Они либо вводились в бой разрозненно, либо использовались на направлениях, особенно сильно укрепленных австро-германцами.

Соответственно, условия борьбы в сентябре существенно отличались от того, что наблюдалось летом. Так, уже 7 сентября ген. А. А. Брусилов телеграфировал в Ставку, что огонь противника теперь нельзя подавить вследствие нехватки тяжелой артиллерии и особенно снарядов для тяжелых орудий. В этом, по мнению главкоюза, заключалось основное отличие осенних боев от летних. Если 22–24 мая оборона неприятеля была просто-напросто раздавлена и потрясена заранее подготовленными русскими артиллерийскими ударами, то теперь ничего не удавалось сделать. И во многом потому, что австрийский фронт был подкреплен германскими дивизиями, прибывшими сюда вместе со своей артиллерией, что сразу же склонило чашу весов в огневом противоборстве на сторону австро-германцев.

Таким образом, главная причина невозможности подавить огневую оборону врага, по мнению главкоюза, – нехватка тяжелой артиллерии. Если русские все еще испытывали проблему со снабжением Действующей армии средствами прорыва, в то же время противник, напротив, усилился техникой. В итоге русские несли большие потери при ничтожных результатах: «При таком положении увеличение числа войск вызывает большие потери, не принося существенной пользы»[233].

Попытки лобовых атак на германские укрепления, превращенные немцами по французскому опыту в неприступные форты, вели к огромным и одновременно бесцельным жертвам. При этом штаб Юго-Западного фронта не желал отказываться от переноса направления главного удара, продолжая упорствовать в ковельском районе. Здесь даже декларативные намерения наступать на Владимир-Волынский означали, что львиная доля штурмующих частей все равно, так или иначе, будет биться о стены Ковеля. Таким образом, сведя маневр к лобовому сражению против укреплений врага, генерал Брусилов потерял преимущество: одна только живая сила не могла вырвать победы у технически более сильного неприятеля.

Неудачи на ковельском направлении, ставшие уже перманентными, побудили наконец-то и командование Юго-Западного фронта отказаться от лобовых штурмов укрепленного района, унесших столько напрасных жертв. Но только 1 сентября А. А. Брусилов приказал 8-й армии ген. А. М. Каледина перенести удар на Владимир-Волынский. Однако при этом основные усилия вновь перекладывались на правый фланг 8-й армии, то есть все равно против Ковельского укрепленного района.

Представляется, что перенос удара был предпринят под давлением Ставки, где ужасались громадным и, что главное, бесполезным потерям. Так, 30 августа Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеев дал указания Западному фронту начать с 3 сентября «демонстративные действия» для поддержки нового наступления армий Юго-Западного фронта. В сообщении главкозапу ген. А. Е. Эверту генерал Алексеев указывал: «Теперь наши серьезные наступательные действия на Стоходе не приведут к положительным результатам». Поэтому на ковельском направлении надлежит перейти к оборонительным действиям и, закрепившись, создать резерв для наступательной операции армий Юго-Западного фронта на владимир-волынском и львовском направлениях[234].