Какое-то время он молчал, потом сказал:

– Ладно, не хочешь об этом говорить, Сергей, не надо. А жаль. Будь ты ангелом, был бы бессмертен, а так… Кайзер от тебя не отстанет. Ловушка, устроенная нам в Берне, это только начало.

– У тебя есть что-либо конкретное?

– Честно говоря, я на тебя рассчитывал, хитроумный Одиссей. Твои мысли бывают временами настолько оригинальны и экстравагантны, что только диву даешься, как они тебе в голову приходят.

– Есть, но надо только все хорошо обдумать.

– Я так понимаю, она не сразу сработает?

– Две-три недели.

– Хорошо бы тебе исчезнуть из столицы на пару-тройку месяцев.

– Есть у меня одно дело. В Забайкалье. Как раз на два месяца.

– Отлично! Кстати, государь в курсе того, что произошло в Швейцарии?

– Я был у него, но никаких нареканий в отношении себя не услышал, хотя, не сомневаюсь, что твое начальство уже снабдило императора соответствующим рапортом.

Пашутин хмыкнул:

– То есть тем, что им скормил я.

– Думаю, так и есть.

Окружение царя за последнее время резко изменилось и, как следствие, изменились приоритеты в экономике, внутренней и внешней политике Российской империи. Вернулся к прежней должности министра путей сообщения талантливый и умный человек, большой сторонник законности Рухлов Сергей Васильевич, которого незаслуженно сместили из-за наветов завистников. Управляющий военным министерством, министры финансов и внутренних дел в течение одной недели написали прошение об отставке, которые незамедлительно были приняты императором, после чего на их места сели профессионалы, умные, деятельные, знающие свою работу люди. Хвостов Александр Алексеевич, будучи в опале, вернул себе свой портфель министра юстиции, а также должность генерал-прокурора.

Корпус жандармов, в чьи ряды за последний год влилось почти три тысячи человек, перестал быть просто политической полицией, взяв на себя расследования по крупным экономическим, финансовым и военным преступлениям. Кодекс политических преступлений, ранее заключенный в три главы Уголовного уложения, теперь имел пять глав, к тому же был основательно изменен и расширен, что дало жандармам возможность преследования и ареста почти любого человека в стране, кем бы он ни был и на какой бы должности не сидел. Исключение касалось только царской родни. Тут я был пока бессилен, зато знать и промышленная элита, те, кто считал себя выше закона, имея влиятельные связи или деньги на хороших адвокатов, получили хорошие уроки, из которых несложно было сделать вывод: неприкасаемых в Российской империи больше не существует. Это были десятки крупных судебных процессов, где фигурировали их хорошие знакомые, родственники, компаньоны, которых вместо того, чтобы с гордым видом покинуть зал суда во главе свиты адвокатов, выводили, с опущенной головой, солдаты конвоя, причем их ждали не условные сроки и поселения, а этапы, тюрьмы и каторги.

Высший свет Петербурга только ахал, читая в газетах, что такой-то генерал получил шесть лет тюрьмы, а князь такой-то – четыре года каторги. Такие милые, душевные люди! За что их?! При этом люди, имеющие власть и деньги, прекрасно понимали, что за всем этим стоит не генерал Мартынов, или, как его прозвали в газетах, «Карающий меч империи», а отставной поручик Богуславский. Большинство из них сейчас проклинало себя, что не могло предвидеть того времени, когда из никому неизвестного поручика Богуславского вырастет всесильный «царский палач».

Как-то Мартынов показал мне картинку. На ней был изображен палач, стоящий на эшафоте и держащий в руках топор. На нем была красная маска, а с плеч спускался такого же цвета длинный плащ. Ни обозначений, ни подписей на картинке не было.

– Как вам это художество? – с хитринкой в голосе спросил он меня.

– Это изображен, так полагаю, я?

– Вы, Сергей Александрович. Вы. Пояснить вам суть некоторых символов, на которые делает намеки эта картинка?

– Зачем? Они предельно ясны. Палач, рубящий головы демократическим свободам, а заодно истинным патриотам России. Красный цвет – пролитая им кровь. Все верно?

– Почти. Вот только меня вы забыли.

– Вас? – я озадаченно посмотрел на генерала.

– Топор в ваших руках, которым вы рубите означенные головы, это отдельный жандармский корпус.

Без нужды я не лез в государственные дела, так как мало что в них смыслил, но иной раз обстоятельства заставляли лезть в те области, куда бы и ни подумал сунуть свой нос.

После того, как раскрутилось дело Военно-промышленного комитета, как-то вдруг сразу в судебном производстве оказалось более ста дел о взятках, казнокрадстве, хищениях и растратах. Казалось бы, в России всегда воровали, что тут такого? Ан, нет! Уверовав в народного царя, люди решили, что пришла пора всеобщей справедливости, и стали писать письма, разоблачая воров, взяточников и казнокрадов. Львиная доля этих писем, проходя через руки чиновников, естественно, терялась, но кое-что сумело попасть по назначению. Факты, изложенные в письмах, послужили поводом завести уголовные дела, но когда во время следствия стали всплывать высокие должности и фамилии известных людей, следователи, от греха подальше, стали отправлять подобные дела главному прокурору, после чего, те оказались на столе императора, а затем очередь дошла и до меня.

– Садитесь, Сергей Александрович. Читайте. Здесь выписки из дел, по которым мне хотелось бы знать ваше мнение.

Пока я просматривал бумаги, он сидел, бросая на меня время от времени взгляды, и курил, но без нервов, спокойно. Читая, я автоматически прикидывал объемы и сумму украденного имущества и денег. В конце быстро посчитал и присвистнул. Общая сумма украденного имущества и денег достигала сорока миллионов рублей. В конце лежал лист со списком лиц, замешанных в преступлениях. Быстро пробежал глазами по званиям, должностям и фамилиям и сразу понял, почему эти дела оказались на столе государя.

– Не пора ли вернуть старые законы, ваше императорское величество, по которым воров и казнокрадов колесовали и рубили им руки?

– Если уже сейчас в Европе пишут о возрождении средневековых жестокостей в России, то, что тогда скажут о предложенных вами способах пресечения мздоимства и казнокрадства?

– Пусть сначала со своими ворами и аферистами разберутся, а потом дают советы.

– Не соглашусь с вами. Нам надо жить в мире и согласии с другими странами, а не попрекать друг друга, – он внимательно посмотрел на меня и продолжил: – Так как вы это сказали не всерьез, то мне хотелось бы узнать ваше истинное мнение.

– Крупных казнокрадов, имеющих высокие звания и чины, прямиком на каторгу, там им, среди воров и разбойников, самое место.

– Пусть так. Давайте сюда документы!

Я протянул ему папку с бумагами. Он ее открыл и на первом листе – рапорте генерального прокурора – начертал: наказывать согласно закону, без оглядки на чины и звания. Николай II. Посмотрел на меня, потом вдруг неожиданно спросил: