Через считанные мгновения после того, как началась эта заваруха, рослая сарацинка материализовалась рядом со своей любимицей, сжимая лук и позвякивая висевшим у нее на поясе кривым восточным мечом.

Вскоре дверь моих покоев отворилась, и на пороге возник седеющий мужчина с рыцарской цепью на груди.

– Дон Антонио де Брантосольо, – отрекомендовала его Лаура, – шателен[63] этого замка. Скажите, дон Антонио, – продолжила она, обращаясь к своему рыцарю, – что там происходит?

– Аурика, нарушив ваш приказ, открыла калитку в саду, чтобы купить сладостей у уличного разносчика. Торговец проник в сад, а за ним – еще несколько разносчиков и каких-то бродяг. Заметив это, караул, выставленный лордом-мэром, устремился за ними в погоню. Но те выхватили мечи, спрятанные под плащами, и кинулись на стражников. Я уже послал людей, чтобы прекратить это безобразие.

– Вот и прекрасно. Видите, мессир Вальдар, мы здесь в полной безопасности.

Я отрицательно покачал головой.

– Пока рядом с вами эта почтенная леди, – кивнув на Присциллу, произнес я, – надеюсь, вам действительно ничего не грозит. Но поверьте мне, Ваше Высочество, пока я нахожусь под этим кровом, над ним висит страшная опасность. Я должен ехать. Ехать сейчас же.

– Нет! – Лаура-Катарина раздраженно топнула ножкой. – Вы ранены и никуда не поедете!

– Поеду, Лаура, – тихо произнес я, обнимая ее за плечи. – Так надо. Мне нужен хороший конь.

Принцесса жалобно посмотрела на меня сухими глазами:

– Почему вы всегда уезжаете, мессир Вальдар? Я так ждала вас… – Она тяжело вздохнула и отвела взгляд. Я попытался ее хоть как-то утешить:

– Солнышко мое, на этот раз я вернусь очень скоро.

– Нет… – Лаура покачала головой. – Я знаю, на этот раз вы пропадете надолго.

Она долгим печальным взглядом посмотрела на меня, и на душе почему-то стало совсем муторно.

– Присцилла! – позвала она. – Дай мессиру Вальдару лучшего коня из нашей конюшни. Да! Вот еще что. Подбери ему достойный клинок! Торопитесь! Пока у калитки нет стражи, вы проскользнете незамеченным.

Я поклонился, собираясь уходить. В глазах принцессы блеснули слезы.

– Как? Вы уйдете, даже не поцеловав меня на прощание?

Конечно же, это был справедливый упрек, и я поспешил исправить свою бестактность.

Гнедой андалузский жеребец быстро домчал меня до городских ворот. Перед выездом из Лондона я замедлил бег коня и с деланным безразличием двинулся мимо стражи. При взгляде на богато одетого сеньора, неспешно выезжающего из города, ни у кого из них не возникло и мысли о том, что еще вчера его голова должна была украшать один из кольев над этими самыми воротами. Однако, помня о своих обязанностях, один из стражников, лениво перехватив копье, загородил мне дорогу.

– Ваш пропуск, сэр.

– Пропуск? – удивился я, наблюдая за толпой горожан и гостей столицы, беспрепятственно снующих туда-сюда по мосту.

– Это сколько угодно, – беззаботно произнес я, с оттягом опуская плеть на руку, сжимающую копье, и давая шпоры коню. Стражник вскрикнул, выронив оружие…

– Шпион! – послышалось за моей спиной. – Лови шпиона!

Я пустил коня в галоп. Позади послышались крики погони.

– Лис! – вызвал я своего напарника. – Я сейчас направляюсь к вам, хорошо было бы, если бы вы меня встретили.

– Что такое? Ты так плох, что не можешь двигаться сам? – встревожился Сережа.

– В этом ты недалек от истины. Двигаться самому у меня последнее время почему-то не получается – за мной гонятся еще человек пятнадцать, – ответил я, пригибаясь к холке коня как можно ниже.

Рядом просвистело несколько стрел. Одна из них вонзилась в круп моего гнедого жеребца. Благородное животное жалобно заржало, возмущенное таким непочтительным обращением. Рванувшись, скакун, кажется, помчался еще быстрее, но уже мили через две начал заметно уставать.

– Ну давай, давай, мой хороший! – подбадривал я его. Расстояние между мной и моими преследователями начало понемногу сокращаться. Минут через пять вокруг снова противно запели стрелы. В голове прозвучал ободряющий возглас Лиса:

– Держись, Капитан! Мы уже на подходе!

Дорога, по которой мчался я и «сопровождающие меня лица», вынырнула из изрядно прореженного лондонцами леса и побежала вдаль, виляя между пригорками и лощинами. Топот копыт за спиной доносился все четче и четче. Стремясь укрыться от стрел, я повернул коня вправо и поскакал в объезд невысокого холма вдоль оврага.

– Порядок, Капитан! Мы тебя уже видим! Продержись еще пару минут! – заорал Лис по мыслесвязи.

Краем глаза я различил группу всадников, во весь опор несущихся ко мне. Над ними трепетал лазурный значок с серебряным единорогом. «Кажется, обошлось», подумал я.

И по тому подлому закону, по которому бутерброд всегда падает маслом вниз, именно в этот момент в переднюю ногу гнедого вонзилась еще одна стрела. Конь со всего маху рухнул наземь, и я, перелетев через его голову, кубарем покатился вниз по склону.

И пали ученики ниц, и воскликнули:

– Чудо!

– Да нет, – ответил он. – Я просто знаю, как это делается.

Из Апокрифов

– Вам пора приходить в себя, рыцарь, – услышал я над собой звучный мужской голос. – Вы достаточно отдохнули, и раны ваши неопасны.

Открыв глаза, я обнаружил себя лежащим на удобном ложе посреди небольшой залы, стены которой переливались мерцающим светом бесчисленного множества драгоценных камней. Признаться, я ни разу за всю свою бурную жизнь не видел подобной роскоши. Для того чтобы собрать в одном месте такое количество облицовочного материала, пришлось бы продать с торгов средней величины европейское королевство. В то же время неведомый архитектор, создавший этот неслыханный шедевр, настолько тонко чувствовал душу камней, что они не соперничали, затмевая друг друга, а образовывали единый искрящийся ковер.

«Куда это меня занесло? – подумал я, приподнимаясь на локте и дико озираясь вокруг. – Или это я просто так головой ударился?»

– Я очень рад, что вы остались живы. Мы давно вас ждем, – произнес высокий мужчина, подходя к моему ложу. Признаться, ослепленный блеском и красотой чертога, в котором оказался, я не сразу заметил его.

– Это что, я уже там или еще здесь? – пробормотал я, пытаясь собрать из хаоса звуков и картинок, мельтешащих в голове, нечто, напоминающее мысль.

Человек, подошедший ко мне, был облачен в белые сияющие одежды и сам явственно излучал какой-то странный свет.