– Но никто посторонних в подъезде не видел, – сказал Крячко. – Опросили всех жильцов. Качественно опросили. Я вот о другом думаю – чего они так испугались, что решили и Полякова убрать?

– Видимо, знают о нашем интересе к его личности, видимо, кое-какая информация о том, что дело Лобачева не закрыто, просочилась за стены нашего ведомства или с Петровки. Хотя и одной эксгумации достаточно, чтобы кто-то узнал об этом. В лице Полякова они убрали очень важного свидетеля и одного из основных исполнителей. Дело осложняется тем, что Поляков наверняка был напрямую связан с «оборотнем» в нашем ведомстве. Не обрубили ли они таким образом все концы?

– Не думаю, Лева. Поляков – исполнитель, пусть и важный, но всего лишь исполнитель. А «кукловод» со своей «крышей» из полиции наверняка общается напрямую, без посредников.

– Согласен.

Карнаухов выглядел очень скверно. Сегодня его только что выписали из медицинской части СИЗО, но состояние его было далеко от идеального. Клетчатая шерстяная рубашка топорщилась, потому что Карнаухов застегнул ее не на ту пуговицу, волосы были взлохмачены, под глазами мешки, а кожа лица бледная, как у покойника. И еще от него плохо пахло, хотя в медчасти все пациенты регулярно принимают душ.

– Как ваше самочувствие, Карнаухов? – спросил Гуров, устав разглядывать арестованного.

– За что меня арестовали? – слабым голосом спросил мужчина.

– Вам применили меру пресечения – содержание под стражей – потому, – спокойно стал объяснять Гуров, – что вы своими действиями могли навредить следствию и уйти от правосудия как сами, так и помочь сделать это соучастникам совершенных вместе преступлений, а также тех, в которых вы лично участия не принимали.

– Чего-чего? – нахмурился Карнаухов, явно потерявший нить рассуждений Гурова в самом начале.

– Да чтобы ты не удрал, – коротко пояснил Крячко, сидевший у окна верхом на стуле.

В комнате для допросов следственного изолятора было душно, и Карнаухов начал потеть и от этого, и от страха, и от слабости после длительного запоя, из которого его вывели медикаментозно. Сейчас он наверняка ощущал слабость, но Гуров вспоминал труп в разбитой машине, которую лично Карнаухов сваливал из кузова своего «КамАЗа», и жалость к нему мгновенно улетучивалась.

– Давайте не будем играть в игру. «Дяденьки, я ничего не знаю, я ни в чем не виноват», – сказал Гуров спокойно, разглядывая свои ногти на пальцах. – Если уж вы здесь, значит, доказательств достаточно, чтобы засадить вас далеко и надолго. Помощь следствию, естественно, приветствуется и поощряется. Давайте говорить о деле. Или вы еще хотите покуражиться?

– Это вы куражитесь надо мной, – скривил тонкие губы Карнаухов. – Человеку плохо, у человека несчастье, а вы мучаете. Фашисты! У меня права забрали, а машина для меня – это хлеб. И никак мне вашего брата не уговорить, все только взятки ждут, а где мне денег на взятку взять? Я в отличие от вас эти денежки собственными руками зарабатываю, баранку кручу.

– Ах ты, гавн… – Крячко начал подниматься со стула, но Гуров, строго глянув на напарника, заговорил сам:

– Значит, так, гражданин Карнаухов! Аварию вы совершили в состоянии алкогольного опьянения, а законом в нашей стране запрещено управлять транспортным средством в пьяном виде. Это раз! Второе, ваш демарш с аварией на трассе и помятым бампером не более чем попытка скрыть следы преступления. Ваша машина приметная, у нее был чуть помят бампер. Капитан Поляков узнал об этом только тогда, когда вы уже погрузили разбитую машину «Ауди» к вам в кузов и вывалили ее ночью 18-го числа в кювет на Новорижском шоссе. И он приказал вам напиться и врезаться этим бампером в железный отбойник на трассе. Но поздно, Карнаухов, есть свидетель, который видел вас с этим бампером после совершения преступления.

– Чего? – еще больше побледнел арестованный.

– Заткнитесь пока, – брезгливо посоветовал Гуров, – я не закончил. Потом вам будет предоставлено слово. Итак, ваша машина. На нее вы повесили номера с угнанной до этого автомашины марки «КамАЗ» с цифрами «267», что тоже опознано свидетелями, экспертиза уже проведена, следы смены номеров налицо, осколки разбитой оптики в вашем не так тщательно выметенном кузове найдены и сравнены со стеклами «Ауди».

– Ишь ты! – попытался засмеяться Карнаухов, но лишь скривился в какой-то нервной судороге. – По ушам мне ездите!

– По ушам? – зло прошипел Крячко, поняв по взгляду Гурова, что можно предъявить арестованному нужные фотографии. – Тогда гляди сюда, Карнаухов! Вот на эти снимки. Специально для тебя на бумаге печатали, чтобы в камеру с собой тебе их отдать, пусть под подушкой лежат, мирно спать помогают. Вот! – Он шлепнул на стол первый снимок. – Это Лобачев, спортсмен, который не захотел грязных денег с тотализатора и пошел наперекор твоим хозяевам. Они убили его за честный спорт! Смотри, это его труп. А вот это его труп после эксгумации. Неприятно? Нам тоже, но пришлось доставать его из могилы, потому что появилась возможность узнать, чем его отравили. И доказали. А вот это твой родственник Поляков! Смотри, не отворачивай лицо! Не нравится? А его отравили тем же, чем и Лобачева.

Карнаухов пытался судорожно сглотнуть слюну, но в пересохшей глотке у него все слиплось. Он только дергал шеей и смотрел во все глаза на фотографии. Лобачева он, видимо, не знал, даже мог не слышать о нем, а вот фотография мертвого родственника и непосредственного руководителя криминальных делишек его явно шокировала.

– А вот это фотография вообще невинного человека, к вашим делам никак не причастного. Его просто нашли на улице и убили, чтобы подложить в ту самую машину, которую ты сваливал ночью на дороге. Смотри, вот он при жизни, с паспорта фотография, а вот что с ним сделали твои дружки. Нравится власть над людьми?

– Вы дурак, Карнаухов, – неожиданно сказал Гуров, и арестованный поднял на него абсолютно круглые и бессмысленные от страха глаза. – Дурак потому, что не понимаете, что вы были бы следующим. Если мы вас выпустим, вам и суток не прожить. Вы слишком много знаете. Они даже Полякова не пощадили. Ну, будете отвечать людям, которые вам, вообще-то, жизнь спасли, заперев сюда?

– Это все… – Карнаухов стал тереть грудь под рубашкой, глаза его забегали по камере. – Это они Пашку, что ли, отравили? Так я же никого и не знаю, кроме него, я и не думал, что там еще кто-то есть.

– Спокойно, Карнаухов, спокойно, – строго приказал Гуров. – Давайте по порядку. Как, когда вам Поляков предложил помогать ему?

– Да я и не помогал ему раньше, – опустил тот голову. – Он на прошлой неделе попросил… сказал, что денег дадут за это дело. Мол, там большие люди замешаны, поэтому все будет шито-крыто.

– Что попросил?

– Ну, машину свалить в кювет. Говорит, она разбитая, а чтобы хорошему человеку не предъявляли претензий, ее надо свалить, как будто авария была. И пообещал, что никакого расследования не будет. Да и денег неплохих заплатят.

– Дальше!