Из коридора донесся еще один пронзительный крик, и Бреннан понял, что Ленивый Дракон все еще у него на хвосте. И у него нет тех проблем, что у Бреннана.

Ленивый Дракон прокладывал себе дорогу через толпу, посетители разлетались, как вопящие кегли. Бреннан, понимая, что панду ему не одолеть, встал спиной к стойке, левая рука выступала из плеча агонизирующим горбом.

Посетители посообразительнее убирались прочь. Медлительные, любопытные, пьяные и ошеломленные остались смотреть, как к Бреннану приближалась панда, симпатичная морда которой оскалилась, обнажив острые как бритва зубы, способные в момент перекусить руку.

– Отдай мне книгу! – скомандовал из-за спины медведя Исчезник, но Бреннан помотал головой. – Возьми ее, – приказал Исчезник, и панда начала медленно надвигаться, как неумолимый рок. Когда панда на задних лапах приблизилась, Бреннан собрался с силами для последней попытки спастись. Он сделал обманное движение влево, затем поднырнул вправо и почти ушел.

Почти.

Туз ударил своей лапой Бреннана по спине – впечатление было такое, будто на него рухнул потолок. Бреннан, дыхание которого прервалось, опустился на колени, затем перекатился и поднялся на ноги прямо перед пандой. Туз вырвал у него журнал, легко, словно конфету у ребенка, затем его взял Исчезник.

– Заканчивай работу, – сказал он Дракону.

Оставшиеся зрители сгрудились, как могли, по углам залы.

– Оставьте его.

Неожиданный голос в воцарившейся тишине звучал спокойно и странным образом мягко. Панда медленно повернулась и подняла гигантскую лапу, готовясь превратить Бреннана в желе.

На пятачке между Бреннаном, зрителями и пандой материализовалась приземистая горбатая фигура. Дракон, глядя на Квазимена, ударил Бреннана, который, приняв этот удар на плечо, умудрился чуть откатиться. Он с грохотом ударился о стойку, из глаз брызнули слезы. Как-то он умудрился подняться на колени и, прежде чем впасть в агонию, сказать:

– Нам нужен журнал.

Квазимен надвигался медленно, волоча за собой негнущуюся ногу.

– Отдай мне книгу, – сказал он Исчезнику; как только он переключил внимание на Исчезника, панда напряглась.

Он набросился на Квазимена, как разогнавшийся поезд на скалу. Они вдвоем вдвинулись в толпу вопящих зрителей. Лишь чудом никого не раздавило, когда инерция Дракона продавила их обоих сквозь стену. Дерево разлетелось в щепки, прорвало трубы, и всю залу окатило струями воды. Когда они ворвались обратно сквозь пролом в стене, панда впереди, Квазимен за ним, Бреннан встал на ноги.

Квазимен поднял тяжелый деревянный стол и обрушил его на врага. С первого же удара панда распростерлась на полу, а стол разлетелся в щепки. Панда поднялась на ноги и обрушилась на Квазимена, швырнув его через стойку в зеркальные, уставленные бутылками полки. Когда зеркало и бутылки разлетелись миллионами сверкающих осколков, Лупо с отчаянным воем покинул свой пост.

Бреннан, покачиваясь на ногах, пребывал в нерешительности. Он хотел помочь Квазазимену, но сознавал, что бессилен против Дракона. Он хотел выступить против Исчезника, но тот уже умудрился затеряться в темной зале, наполненной бегающими, орущими людьми. Дракон и Квазимен, перевалившись через стойку обратно, катались по полу, как два сердитых бегемота, лупя, обжимая и царапая друг друга.

На мехе панды была кровь. Бреннан не понимал, чья она, рубашка Квазимена порвалась на спине, обнажив сплетение костей и мышц, составлявших его горб.

Нос Бреннана внезапно задергался, почуяв в воздухе какое-то зловоние. Это был газ, природный газ. Дерущиеся тузы, проламываясь сквозь стену, наряду с водопроводной порвали и газовую трубу. Бреннану понадобилось мгновение, чтобы понять, что все должны покинуть залу, прежде чем какая-нибудь искра воспламенит просочившийся в комнату газ. Он собрался было крикнуть, чтобы все уходили, но было поздно.

Послышался глухой свистящий звук, и около разрушенной стены расцвели языки пламени. Кто-то завопил «пожар!», и начался кромешный ад.

Все в панике бросились к двери. Некоторых придавило, но более хладнокровные умерили безумие. Бреннан осознал, что ему не протиснуться сквозь толпу, и направился к ведущей на верхние этажи лестнице. На ступенях он остановился, чтобы взглянуть на Квазимена и Дракона, вальсирующих по полу в неистовом танце. Панда держала лапами Квазимена за плечи, а руки Квазимена сомкнулись у зверя на горле. Его рычащая, брызгающая слюной морда была лишь в нескольких дюймах от Квазимена.

– Квазимен! – прорвался сквозь панику голос Бреннана, как сквозь мегафон в тумане. – Прекрати! Квазимен!

Он так и не понял, услышал ли его джокер или решил, что с него довольно, или же мозг его ускользнул блуждать бог знает где, но Квазимен внезапно исчез, телепортировавшись как раз в тот момент, когда панда сомкнула свои челюсти, намереваясь укусить так, чтобы оставить Квазимена без лица. Она в замешательстве поискала вокруг исчезнувшего врага, затем шатнулась прямо в колонну огня, внезапно вырвавшуюся из дыры в стене.

Воздух внезапно наполнился запахом паленой шерсти, панда закружилась по зале, натыкаясь на разбитые стойки бара и усеивающие пол обломки мебели, распространяя пламя. Наконец она остановилась и села на задницу. Издала несколько жалобных скулящих звуков, затем начала съеживаться, пока не приняла свои первоначальные пренебрежимо малые размеры.

Бреннан начал было подниматься по лестнице, но вспомнил про Мать и ее гомункулусов в подвале. Он поколебался, обругал себя и направился к коридору, ведущему к кладовке в подвале и комнате внизу.

Коридор был наполнен дымом. Бреннан побежал, сгибаясь, чтобы избежать отравляющего дыма, отыскал открытый люк и спустился по лестнице. Воздух внезапно стал сухим и жарким, и Бреннан понял, что огонь распространился на кладовку вверху. Манекены разбегались из секретного убежища Хризалис, стеная и плача, как потерявшиеся кошки.

Бреннан заглянул внутрь. Мать отделилась от стены, шлепала и корчилась на полу, как оживший матрас. Большинство гомункулусов от нее отделилось, но те, что были связаны с ней пуповинами, оказались в той же ловушке, что и она. Бреннан заколебался и уже готов был повернуться и уйти, но тут на него обрушилась мощная телепатическая волна страха и отчаяния, настолько сильная, что даже его невосприимчивое сознание ее почувствовало. Как бы Мать ни выглядела, Бреннан понял, насколько обманчив и нечеловечен ее вид. Она все еще оставалась личностью.

Он не понимал, как он может ее унести одной рукой, но знал, что должен попробовать. Он глубоко вдохнул наполненный дымом воздух, сжал зубы и вошел в потайную комнату.

– Я иду, – воззвал он.

Он вбежал в каморку и умудриллся приподнять угол прямоугольного тела Матери. Плоть ее была теплой и гибкой, и от нее, даже в задымленной каморке, исходил приятный, какой-то успокаивающий запах. Он опустился на колени и каким-то образом сумел взвалить ее себе на спину.