– Сожрать. Живьем. – Джозефина выглядит немного ошалевшей. – Знаешь, из меня рекрутер не очень. Этим у нас кадровики занимаются.

– Ты «Ночь живых мертвецов» смотрела? – мягко спрашиваю я. – Вот тут примерно то же самое – только мне можно здесь находиться, а у тебя есть временный пропуск, так что проблем возникнуть не должно. – И тут мне в голову приходит мысль. – Ты же из полиции. Вас же учат обращаться с огнестрельным оружием?

Клац-клац.

– Да, – сухо говорит она. – Следующий вопрос?

– Отлично! Только убери его у меня из-под носа… спасибо. Против охранников он не поможет. К сожалению, они уже… ну, метаболически пассивные. А вот против камер наблюдения – то, что надо. Потому что…

– Да, я поняла. Мы входим. Если не хотим умереть – не попадаем на камеры.

Пистолет исчезает под жакетом, и она вопросительно смотрит на меня – в первый раз со штрафстоянки с каким-то другим выражением, кроме раздражения и неприязни. Наверное, удивляется, что я не испугался. (А это, очевидно, на самом деле: по сравнению с тем, что ждет нас внутри, небольшая внутричерепная вентиляция – штука относительно безболезненная, и к тому же, если бы она и вправду настолько на меня разозлилась, могла бы упаковать меня в звукоизолированную камеру в Милтон-Кинс вместе с парой ботинок двенадцатого размера и их обладателем.)

– Мы входим, ты говоришь с зомби, чтобы они нас пропустили, а я расстреливаю камеры, так?

– Так. А потом я попытаюсь понять, как отключить главный щит, запасную подстанцию, дизельный генератор, аккумуляторы на телефонном коммутаторе и отдельный блок БП для компьютеров – и все это одновременно, чтобы никто не встрепенулся, пока не будет слишком поздно. Отбиваясь при этом от тех, кто попытается нас остановить. Ясно?

– Как день. Всегда хотела попасть в кино, но, честно говоря, не так.

– Ну, бывает. – Я бросаю взгляд на стену здания: окон нет до третьего этажа, а все, что после, ведут в пустые комнаты глубиной в три фута (сугубо декоративные). – Я бы предпочел авиаудар по электростанции, но тут в двух кварталах больница, а через дорогу – дом престарелых… Готова?

Она кивает.

– Отлично.

Я обхожу мусорный бак и стучу в дверь, которая снаружи представляет собой просто крашеную железяку, но распахивается сразу же, как только я к ней прикасаюсь, – без скрипа, мы же тут не в ужастике работаем. За ней открывается тесная, пыльная комнатка с огнетушителем на одной стене и дверью напротив.

– Стой, – говорю я и вытаскиваю из кармана баллончик с краской. – Ладно, заходим. Держи пропуск наготове.

Джозефина вздрагивает, когда дверь с легким шипением автоматически закрывается, а я наконец сглатываю – она только снаружи выглядит обычной дешевой дверью.

– А вот тут начинается веселье.

Я быстро сканирую внутреннюю дверь приложением на КПК, но она чистая, так что я хватаюсь за ручку и тяну на себя. Это момент истины: если дерьмо уже попало в вентилятор, то все здание давно закрылось крепче, чем противоядерный бункер, а на все входы и выходы подали тавматургический аналог трехфазного тока на шестьсот вольт. Но я продолжаю дышать, а дверь открывается в темный коридор, который ведет мимо закрытых складов к грязной деревянной лестнице. Вот и все – ничего тут не смутит случайного грабителя, который проберется внутрь в надежде найти клад канцелярских товаров. Всё засекреченное барахло лежит либо десятью этажами ниже, либо по другую сторону складских стен. В темноте что-то шевелится.

– Не вижу никаких зомби, – напряженно говорит Джозефина у меня из-за спины.

– Потому что они… – Я замираю и снимаю со стены порошковый огнетушитель, а потом спрашиваю максимально небрежно: – У тебя есть зеркальце?

– Погоди. – Я слышу сухой щелчок, а потом она передает мне какой-то гибрид зубной щетки и контактной линзы. – Подойдет?

– Ого, круто. Не знал, что ты стоматолог.

Зеркальце закреплено на телескопической палке длиной в полметра. Я наклоняюсь вперед и осторожно выставляю вперед зеркальце, чтобы осмотреть лестничный пролет.

– Это чтобы искать бомбы под машинами или перерезанные тормоза. Никогда не знаешь, что школьнички учудят, пока ты разговариваешь с директрисой.

– Ну, я думаю, такое применение тоже уместно.

Камер я не вижу, поэтому убираю зеркало и уже заношу ногу, чтобы ступить на лестницу, когда Джозефина говорит:

– Ты одну пропустил.

– А?..

Она указывает пальцем. Камера размером с дверную ручку, утопленая в деревянной панели на уровне пояса, смотрит вверх по лестнице.

– Черт, ты права. – И в ней есть кое-что странное. Я подвожу зеркальце ближе и сглатываю. – Две линзы. Хитро.

Я достаю мультитул и начинаю выковыривать их из стены. Кабель коаксиальный, то, что доктор прописал. Никаких признаков активного ВЗГЛЯДА СКОРПИОНА, но ладони у меня все равно мокрые, а сердце стучит в горле, когда я думаю, насколько близок был к тому, чтобы выйти прямо на нее. Насколько маленькими можно сделать сетевые камеры? Их же все время уменьшают…

– Лучше поторопиться.

– Почему?

– Потому что ты только что сообщил им, что мы идем.

– А, ну да.

Мы рывками поднимаемся по лестнице, останавливаясь на каждой клетке, чтобы поискать скрытых василисков. Одного замечает Джозефина, другого я. Я их закрашиваю из почти пустого баллончика, а потом она, проходя мимо, бьет им линзы сзади и снизу, стараясь не надышаться дымом. Попадаются и неестественно скрипучие половицы – просто для жути. Но мы целыми и невредимыми выходим на лестничную клетку первого этажа, и мне едва хватает времени понять, какие у нас проблемы, когда зажигается свет и с обеих сторон появляются ночные стражи.

– О, Боб! Решил для разнообразия заглянуть на работу?

Это Хэрриет. Она выглядит слегка двинутой в черном костюме в тонкую полоску и с бокалом чего-то похожего на мутное белое вино.

– Где все остальные? – резко спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.

В это время дня тут должно быть не протолкнуться от офисного планктона. Но я вижу только Хэрриет и трех или четырех ночных стражей в серых казенных робах и с угрюмыми лицами. В глазницах у них пляшут мерцающие черви.

– Кажется, в этом месяце мы объявили учебную пожарную тревогу на пару часов раньше графика, – ухмыляется Хэрриет. – А потом заперли двери. Довольно просто, как видишь.

Фред из бухгалтерии, покачиваясь, выглядывает у нее из-за плеча. Он уже больше года как мертв: в других обстоятельствах я бы сказал, что это и к лучшему, но сейчас он пускает слюни так, будто пропустил обеденный перерыв.

– Кто это? – спрашивает Джозефина.

– Кто именно? Справа – усохший мертвый бюрократ, а слева – парень, который работал в бухгалтерии до несчастного случая с призывным контуром. – Я скалюсь на Хэрриет. – Игра окончена.