– Бриджет покинула свой пост, поэтому совет директоров попросил меня временно назначить исполняющим обязанности начальника отдела Эндрю. Борис оплошал и не заметил Маклюэна: он сейчас, хм, временно недоступен по состоянию здоровья. А что до тебя, то хорошо сделанная работа приносит естественную награду – новую работу. – Его ухмылка становится шире. – Как говорит теперешняя молодежь, не на корову играем…

На фабрике страха

У художественной литературы несколько ролей. В сердце ее лежит простое искусство повествования – перевод идей, событий, картин и людей из головы рассказчика в голову читателя только при помощи слов. Но это искусство – инструмент, а инструмент может применяться для разных целей, в том числе – более интересных, чем те, ради которых он создавался.

Художественная литература сплетается из правдоподобной лжи, призванной отражать абреальность – достаточно убедительную, чтобы мы не усомнились в том, что слышим, – и существует она в разных формах. Чтение – это весело, чтение – это то, что мы делаем, когда хотим отдохнуть. Так откуда же у нас берется пристрастие к таким формам литературы, которые внушают нам чувства страха и глубокой неуверенности?

С большой вероятностью, если вы добрались до этого послесловия, вы уже проделали долгий путь – прочли «Каталог Катастрофы» и «Бетонные джунгли». Эта книга – художественная литература, развлекательный продукт. Никто вас не заставлял читать ее, приставив пистолет к виску, так что вы, наверное, получили от чтения удовольствие. Сейчас, хоть и рискуя развеять ее очарование, я бы хотел анатомировать труп – исследовать три важнейших ее органа и попытаться объяснить, как они взаимодействуют друг с другом.

Холодные воины

Я бы хотел для начала очертить анонимизированный портрет одного из величайших писателей жанра хоррора двадцатого века – человека, чьи произведения оказали на меня самое серьезное влияние, когда я писал эти истории.

Д. родился в Лондоне в 1929 году, в семье рабочих. Талантливый юноша учился в Марилебонской начальной школе, а затем в средней школе Уильяма Эллиса в Кентиш-Тауне, потом работал клерком на железной дороге, пока не пошел служить в ВВС в качестве фотографа, прикомандированного к службе специальных расследований.

Выйдя в отставку в 1949 году, он занялся изучением истории искусств и получил диплом Королевского художественного колледжа. Работая по вечерам официантом, он заинтересовался кулинарией. В пятидесятых он путешествовал, работал иллюстратором в Нью-Йорке и художественным директором рекламного агентства в Лондоне, а потом осел в Дордони и начал писать книги. Первый его роман имел оглушительный успех, по нему даже сняли фильм с Майклом Кейном. С тех пор Д. писал в среднем по книге в год до самого конца XX века. Д. – затворник; в какой-то момент он был известен тем, что общался с миром только через телекс. Он же, вероятно, первый в мире автор, полностью написавший роман в текстовом редакторе (примерно в 1972 году).

В книгах Д. проявляется аналитический взгляд, внимание к мелким деталям и тонким нюансам. Его рассказчики обычно безымянны, их циничный разбор ситуации и организации насыщен неприязнью и презрением, которые другие персонажи находят чрезвычайно неприятными, а то и вовсе идеологически сомнительными. Мир, в котором они оказываются, представляет собой лабиринт тайных историй и оккультных организаций, пронизывающих ту реальность, в которой живем мы, скрытых в глубине, как холодная вода пруда под тонким слоем льда. И на заднем плане над всем этим миром нависает серая пелена, кошмарный ужас грядущей Гибели богов, ибо великая игра героев Д., какими бы веселыми (или унылыми) циниками они ни были, всегда идет на самые высокие ставки.

Д. – это, разумеется, Лен Дейтон, который известен прежде всего как величайший мастер шпионского триллера (и некоторые критики даже считают, что такие его книги, как «Секретное досье», «Берлинские похороны» и «Мозг ценою в миллиард», ставят Дейтона выше Джона Ле Карре). А фоном для его романов, миром, дающим напряжение и определяющим ставки для отчаянных гамбитов его героев, стала Холодная война.

Холодная война внезапно закончилась в 1991 году – переворотом, который привел к развалу СССР. Сегодня, всего через десять лет после того, как она окончилась не взрывом, но всхлипом, становится уже трудно вспомнить, каково было жить в состоянии такого глобального противостояния между двумя сверхдержавами, воплощавшими в себе манихейские противоположности индустриальной цивилизации. Но те из нас, кто вырос во время Холодной войны, отмечены ею так же, как дети, которые видели теракты 11 сентября в прямом эфире Си-эн-эн; потому что Холодная война покрывала тонким слоем ужаса любые вымышленные свершения дипломатии, шпионажа или войны.

Вернуться к истокам Холодной войны – задача нелегкая; корни ее идут от множества причин в плодородной, напоенной кровью земле начала XX века. Несомненно, однако, то, что к 1968 году США и СССР собрали – и направили друг на друга в полной боеготовности – арсеналы, неслыханные в истории военных действий. Во время Первой мировой войны все стороны использовали около одиннадцати миллионов тонн взрывчатки. Это аналог бомбового груза одного бомбардировщика Б-52 или межконтинентальной ракеты «Титан-2» среднего периода Холодной войны, прежде чем умные вооружения и точные системы наведения начали замещать грубый топор палача скальпелем хирурга.

Многие дети той эпохи выросли без уверенности в том, что они успеют повзрослеть. Образ тотального уничтожения манил, выступал в облике апокалипсиса, который тем не менее анатомировали точнее, чем откровения средневековых мистиков. Мы знали серийные номера, мегатоннаж, точность, аэродинамические характеристики и взрывной эффект нашей погибели, что без сна и отдыха рыскала под водами океанов или ждала своего часа в пусковых шахтах, рассеянных по тундре под никогда не заходящим солнцем.

Одно из потрясающих умений Лена Дейтона заключалось в том, что он оттенял личные дилеммы и конфликты своих героев – маленьких мужчин и женщин, оказавшихся в ядовитом, нищем мире бюрократического аппарата, – страхом этого апокалипсиса. Шпионские детективы о Холодной войне стали в некотором отношении наивысшим выражением жанра ужасов, ибо этот кошмар стал реальностью. Нет нужды в мрачных намеках на запретное знание и древних спящих богов в затопленных городах, способных принести невыразимые ужасы, если ты живешь в эпоху, когда неверно зашифрованное сообщение может оставить тебя слепым, с обгоревшей кожей посреди мертвого города всего через час. Кошмар был совершенно реален и, по большому счету, он не закончился; но мы пресытились им, принялись отбивать чечетку на краю бездны, потому что великий двигатель идеологического соперничества, который питал Холодную войну, сломался, и вот мы в одночасье и навеки стали партнерами по бизнесу в мире глобализации.

Шпионский детектив, как и роман ужасов, полагается на обыкновенного героя, который приведет читателя к неестественному и оккультному ужасу отчуждения. Нам предлагают увидеть себя в людях вроде Гарри Палмера (как Дейтон назвал его для фильма «Секретное досье» – в самом романе имени у него не было), госслужащего невысокого ранга, в чьи обязанности, помимо бесконечного заполнения бумаг, входят посещение площадок для испытания ядерного оружия, присмотр за учеными, разрабатывающими оружие, и охота за агентами других держав. Палмера медленно затягивает в жуткий сюжет, который постепенно открывает тайное, оккультное знание, и он растерян, ошеломлен и вынужден столкнуться лицом к лицу со своими худшими страхами в мире, которому, как неспешно показывает автор, грозит чудовищная опасность, выходящая за рамки того, что наше общество решило называть реальностью.