— Вот вы не знаете человека, Степан Дорофеевич, — возразил инженер, — даже в глаза не видали, а говорите о нем нехорошо. Может, он честный лесничий, приходил познакомиться или по делу.

— Честный-то не убежал бы. Не видал я его, правда ваша, зато на других нагляделся. И не слыхал что-то про лесников в здешних-то краях.

— Хорошо, хорошо, будем оставлять кого-нибудь в лагере. Если что неладно — пусть дают сигнал — два выстрела.

С того дня вместе с Ксюшей в лагере оставался либо один из братьев Ильиных, либо Плетнев или его дядя. Виноградов, продолжая разведочные работы, все дальше спускался в долину. Вместе с Вагановым определял, где брать очередную пробу, тут же ее промывали и брали новую. Золота в таежной речке было мало, местами оно совсем исчезало и неожиданно появлялось в другом месте. Неудивительно, что побывавшие когда-то здесь старательские артели и одиночки, в том числе и сам Ваганов, считали разработку этих песков пустой тратой времени.

Приближался сентябрь, а сделать надо было еще много. Виктор Афанасьевич надеялся в основном закончить разведку до того, как пойдут затяжные осенние дожди и уж во всяком случае до первых заморозков. Начальника отряда беспокоили ребята: скоро в школе начнутся занятия и надо вернуть их в поселок. Дать братьям лошадей он не мог, в отряде их осталось всего шесть, а груза вести предстояло много. Пешком до Зареченска далеко, к тому же ребята одни могли заблудиться. Напрасно Сашка и Пашка уговаривали начальника отряда оставить их в лагере, обещая потом наверстать упущенное. Виноградов не соглашался.

— Мне и самому жалко вас отпускать, но нельзя больше держать. Попадет за вас, понимаете? А будущим летом опять возьму с собой.

— Так то когда еще, — уныло тянул Сашка. — Может, вы передумаете, а может, и не пойдете больше.

— Пойду, обязательно. И если сказал — возьму, значит, возьму. А как вас отправить в поселок? Вот задача.

— Не знаем, — отвечал Пашка. Он всегда говорил во множественном числе, имея в виду себя и брата. — Не дойдем до поселка, заблудимся.

Пашка прятал глаза, в которых таилась надежда: начальник не захочет, чтобы они заблудились и оставит в лагере. Но Виноградов без труда угадывал, куда клонит паренек.

— Ты, брат, не хитри. Заблудитесь, а меня под суд? Пошлю с вами Никиту Гавриловича, а сам останусь со Степаном Дорофеевичем и Ксюшей?

— Так и не посылайте, — сказал Сашка, и в голосе его прозвучала радостная нотка.

— Хитрите, — повторил Виктор Афанасьевич и рассмеялся. — Ну, будь по-вашему, возьму грех на душу. Придется потом самому с вами позаниматься.

Братья Ильины готовы были плясать от радости, но побоялись таким проявлением восторга испортить все дело. Только Пашка спросил нарочито равнодушно:

— Стало быть, остаемся мы, Виктор Афанасьич?

— Стало быть, — передразнил его инженер и погрозил пальцем. — Но, смотрите у меня, чтобы потом учились во все лопатки.

— Мы стараться будем, истинный Христос, — уверил Сашка.

— Что еще за Христос? В школе учитесь, в комсомол вас скоро принимать будут, а вы в бога верите?

— Да нет, Виктор Афанасьич, — поспешил на выручку брату Пашка, — это мы раньше верили, а теперь ни-ни. По привычке он брякнул.

— То-то, по привычке. Чтобы я больше такого не слышал. Понятно?

Пашка незаметно показал Сашке кулак, и тот сказал:

— Очень даже понятно. Не услышите, вот истин… честное слово, самое расчестное, не услышите.

Пылали багровыми кострами осины, позолота покрыла березы, на лиственницах закисала хвоя, и только сосны да ели стояли такие же зеленые, как и в лучшую пору лета.

Потянулись на юг птицы. Первыми, прощально курлыкая, полетели журавли, за ними поднялись мелкие птахи, а потом утиные стаи. Утрами трава серебрилась от инея, даже в безветренные дни стали опадать с деревьев листья.

— Еще неделя, — сказал как-то за ужином начальник отряда, — и все закончим работу. Приедем в поселок, попаримся в бане, отоспимся на печке и поедим пирогов. Словом, будем отдыхать после трудов праведных. Верно, Ксюша?

Неожиданное обращение застало девушку врасплох.

— Я работать буду, — поспешно ответила она. — Это вы измучились, вам надо отдохнуть, а я ведь ничего не делала.

— Несправедливо. Вы тоже работали. Не копали землю, не промывали песок и не лазили по горам, да, но каждый день работали в лагере. Без вас нам пришлось бы туго.

— Правда? — Ксюша не могла скрыть счастливой улыбки. — Вы смеетесь надо мной.

— Не смеюсь и даже не улыбаюсь. Любой подтвердит мои слова. И отдых вы заслужили. У меня правило: кончил дело, гуляй смело… Погуляем? — в голосе Виноградова девушка уловила знакомые интонации, они запомнились ей с первой встречи. Ксюша заволновалась и, едва ли сознавая, что говорит, ответила:

— Осип Иванович, наверное, соскучился обо мне… И трудно ему одному.

— Осип Иванович! Экая важность. Да он и не вспомнил о вас ни разу. Вы, Ксюша, дитя, наивное дитя, — и Виноградов, прищурив глаза, чуть насмешливо посмотрел на девушку. — И охота вам около старика сидеть? А погулять-то когда? Не успеете оглянуться — и молодость пройдет. Как мудрые люди говорят, молодо-зелено — погулять велено.

— Я в клубе бываю. Там теперь кино показывают.

— Как хотите, а вернемся в Зареченск, непременно погуляем. Не то я на вас наябедничаю директору прииска и больше в тайгу не возьму.

Ксюшу охватило уже знакомое смятение, как тогда, при первой встрече с инженером. Желая поскорее прекратить разговор, который мог завести ее куда-то в неизвестное и пугающее, она поспешила сказать:

— Давайте, Виктор Афанасьевич, когда вернемся на прииск, там и поговорим, ладно?

— Ладно, я подожду. Только не забудьте.

Ночами в палатках стало холодно, да и днем, когда дули ветры, тоже мерзлось, особенно у воды. Работать стало труднее. Лопата со звоном отскакивала от каменеющей земли, а кайло оставляло на ней лишь глубокие царапины, отбивая маленькие куски. Вставали до рассвета, наскоро умывались, завтракали при свете костра и когда уходили из лагеря, восток только чуть начинал светлеть.

Прошла обещанная неделя, и начальник отряда сказал:

— Теперь скоро. Еще несколько дней, и — шабаш. Подумать только, — задумчиво продолжал он, ни к кому не обращаясь, — полгода напряженной работы уместилось вот в этом планшете. Зато здесь, — он погладил планшет, — здесь все, чего ждут от нас в Зареченске. Майский останется доволен. В долине может работать вторая драга. Если зимой ее успеют перевезти, а весной собрать, то летом она начнет добычу золота.

— Можно здесь драгу пускать, — согласился Ваганов. — Дело верное. Ты меня, Виктор Афанасьевич, многому научил. Считай, всю жизнь золото искал, а выходит, не так искал. Ну да вы, нонешние-то, ученые,