Называйте это как хотите: смелостью, безумием, счастливым случаем, волей богов или капризом дракона. Кто может проникнуть в разум такого чудища? Так или иначе, Вхагар встал, взревел, порвал свои цепи и взвился в воздух! Так юный Эйемонд стал драконьим наездником и дважды облетел вокруг башен замка.

На земле его, однако, встретили братья Веларионы: Джофф сбегал за старшими, пока Эйемонд летал. Джаку минуло всего шесть, Люсу пять, но их было трое, и деревянные мечи они не забыли взять. Эйемонд отбивался свирепо: он сломал Люсу нос кулаком, а у Джака отнял меч и ему же засветил по затылку. Все это время он насмехался над братьями, обзывая их Стронгами. Джак, уже понимавший, хотя и смутно, смысл его оскорблений, снова бросился на врага, а Люс выхватил свой кинжал и полоснул Эйемонда по лицу, задев правый глаз. Когда наконец прибежали грумы, принц катался по земле, воя от боли, а Вхагар ревел, вторя ему.

Король приказал каждому из мальчиков принести противной стороне свои извинения, но разгневанных матерей это не успокоило. Алисент требовала, чтобы Люцериса тоже лишили глаза, Рейенира настаивала, чтобы Эйемонда допросили «как следует»: пусть скажет, от кого он слышал прозвище «Стронги»! Оно подразумевает, что ее сыновья бастарды, не имеющие права на трон, а сама она повинна в измене мужу и государству. Эйемонд ответил отцу, что так Веларионов называет старший брат Эйегон, а тот, когда его спросили о том же, сказал: «Это все знают, довольно на них посмотреть».

В конце концов король заявил, что не желает больше ничего слышать. Глáза никого не лишат, но если кто-нибудь, «будь то мужчина, женщина или ребенок, простого или благородного рода», вновь назовет его внуков Стронгами, ему вырвут калеными щипцами язык. Рейенира и Алисент по велению Визериса поцеловались и обменялись ласковыми словами, но их фальшивые улыбки могли обмануть разве его одного. Что до самих мальчиков, то Эйемонд говорил, что в тот день потерял глаз и обрел дракона, считая сие честной меной.

Дабы пресечь новые ссоры, сплетни и клевету, король приказал Рейенире с сыновьями сидеть на Драконьем Камне. Отныне ее телохранителем будет королевский гвардеец сир Эррик Каргилл, Костолом же вернется к себе в Харренхолл.

Такое распоряжение, пишет Гриб, было на руку лишь одному человеку: принц Дейемон, живя на соседнем острове, мог теперь всласть утешать племянницу без ведома короля.

Королю Визерису предстояло править еще девять лет, но семена Пляски Драконов были уже посеяны и как раз в 120 году начали прорастать. Теперь пришел черед старших Стронгов. Десница лорд Лионель уехал вместе с сыном и наследником Харвином в их огромный полуразрушенный замок. Вскоре в их башне случился пожар, и отец с сыном погибли вместе с тремя рыцарями и дюжиной слуг.

Причину пожара так и не выяснили. Одни думают, что это простая случайность, другие говорят о проклятии, нависшем над замком Черного Харрена. Гриб полагает, что башню приказал поджечь Морской Змей: так он отомстил Костолому, наградившему его сына рогами. Евстахий, что более правдоподобно, обвиняет в поджоге Дейемона, желавшего убрать с дороги соперника. Злодеяние приписывают также Ларису Колченогому, ставшему лордом после смерти отца и старшего брата. Самую тревожную мысль высказал Меллос, предположив, что приказ отдал сам король. Визерис, поверив сплетням, вполне мог расправиться с соблазнителем своей дочери и отцом ее незаконных детей. В таком случае лорду Лионелю просто не посчастливилось, ибо никто не знал заранее, что он поедет в Харренхолл вместе с сыном.

Не посчастливилось и королю, привыкшему полагаться на мудрые советы десницы. Визерис, дожив до сорока трех лет, сделался грузным; он страдал подагрой, у него болела спина, сердце порой сжималось так, что дух перехватывало. Нуждаясь в новом сильном деснице, он подумывал, не послать ли за Рейенирой: кто же лучше поможет ему управлять страной, как не наследница трона? Но это означало бы новые стычки между сыновьями принцессы и королевы. Думал Визерис и о брате, но на память приходили прежние Дейемоновы выходки. Великий мейстер советовал взять кого-нибудь помоложе и называл имена, но король предпочел старого знакомца сира Отто Хайтауэра, отца королевы.

Не успел сир Отто прибыть, как в Красном Замке узнали, что Рейенира вышла замуж за дядю своего Дейемона. Ей было двадцать три, ему тридцать девять.

Эта весть возмутила и короля, и двор, и народ. Не прошло еще и полугода после смерти жены принца и мужа принцессы; столь скорый брак оскорбляет их память, заявил Визерис. Свадебный обряд тайно провели на Драконьем Камне. Рейенира знала, что ее нового замужества отец не одобрит, и боялась, что он ей помешает, пишет Евстахий. Она была брюхата и боялась родить бастарда, говорит Гриб.

Страшный 120 год кончился, как и начался, родами, но вторые завершились много удачнее первых. Рейенира родила маленького, но здорового мальчика с фиолетовыми глазами и серебристыми волосами. Принц Дейемон наконец-то получил сына, бесспорного Таргариена, в отличие от трех старших детей Рейениры.

Королева Алисент пришла в ярость, узнав, что новорожденный назван Эйегоном. Она усматривала в этом обиду своему родному старшему сыну, в чем была, по мнению Гриба, совершенно права. Далее, чтобы избежать путаницы, мы будем именовать сына Алисент Эйегоном Старшим, а сына Рейениры Эйегоном Младшим.

Сто двадцать второй год мог считаться счастливым для дома Таргариенов: у Рейениры снова родился сын, названный Визерисом в честь деда. Он был не столь крепок, как Эйегон Младший или братья Веларионы, но вскоре показал себя умным не по годам. Драконье яйцо, положенное ему в колыбель, не проклюнулось; зеленые сочли это дурным знаком и без стеснения говорили об этом вслух.

В том же году отпраздновали и свадьбу. Король, следуя древней традиции, поженил сына своего Эйегона Старшего и дочь Гелайену. Пятнадцатилетний жених, по словам Евстахия, был ленив и довольно угрюм, но аппетит имел хороший: ел за двоих, любил эль и крепкие вина, служанок помоложе щипал и тискал. Тринадцатилетняя Гелайена, пухленькая и не столь ослепительная, как многие другие потомки Таргариенов, была милой веселой девочкой, из которой обещала выйти прекрасная мать.

Обещание исполнилось: всего год спустя она родила близнецов, Джейехериса и Джейегеру. У принца Эйегона теперь есть собственные наследники, радостно заявляли зеленые. Из обоих яиц, положенных в колыбельки, вылупились дракончики, но с детьми не всё было ладно. Джейегера росла не так, как положено здоровому грудному ребенку: совсем не плакала, но и не улыбалась. Ее брат родился с шестью пальцами на левой руке и на обеих ногах.

У Эйегона Старшего, не отказывавшего себе в плотских радостях, в том же году, если верить Грибу, родились два внебрачных ребенка: сын от девушки, чью невинность он купил на аукционе, и дочь от одной из служанок матери-королевы. Гелайена в 127 году родила еще сына, получившего имя Мейелор и драконье яйцо.

Подрастали и другие сыновья королевы. Эйемонд, несмотря на потерю глаза, научился отменно биться на мечах у сира Кристона Коля; он оставался все таким же диким, упрямым, вспыльчивым и никому не прощал обид. Из трех братьев при дворе больше всего любили младшего, Дейерона: он был умен, учтив и очень хорош собой. В 126 году, когда ему минуло двенадцать, его послали в Старомест служить пажом и оруженосцем у лорда Хайтауэра.