— Каким образом? Ведь Торпинелли был крайне осторожен?..

— Манчини, гений информатики, мог запросто следить за деятельностью кузена. По всей вероятности, он обнаружил эту гнусную торговлю, когда устанавливал веб-камеры и сунул нос в компьютер Торпинелли. Но вместо того, чтобы предупредить полицию или кого-то еще, он предпочел украсть диски, чтобы спокойненько посмотреть их на собственном компьютере. Тем, от чего нас блевать тянет, он наслаждался до невозможности. Эта невероятная смертоносная машина запала ему в голову. И он приступил к делу, как наглядно показывал убийца на видео. Импульсы перешли границы его сознания, и Манчини начал действовать, однако не довел дело до убийства. Вероятно, оно не являлось его целью, поскольку ему было достаточно пытки.

— Что за псих! — возмутился Сиберски. — А ведь ему даже двадцати пяти не было…

— По своим каналам Торпинелли был немедленно проинформирован о нападении и, видимо, связал его со своим кузеном. Он испугался. Его хорошо налаженный и смазанный механизм, его дьявольский бизнес мог дать течь… Среди ночи он позвонил Манчини, вынудил его признаться, а потом убил, после чего стер информацию в его компьютере и забрал спрятанные в сейфе диски.

— А что было на этих дисках?

— Возможно, копии его видео. Вообразите, как рискованно оставить их на всеобщее обозрение… Что бы мы ни думали, Манчини был крайне осторожен…

— Так, значит, Торпинелли и есть наш убийца?

— Увы, нет. Убийца выглядит асом в информатике, электронике, компьютерном пиратстве. На Торпинелли это не похоже. Кроме того, способ, которым были выбраны жертвы, требует наблюдения, подготовки, знания окружения… Торпинелли не мог бы ежедневно ездить из Ле-Туке на бойню, следить за Приёр, как делал наш убийца… Так что живет он где-то недалеко от Парижа, недалеко от нас…

— Тогда кто это?

— Понятия не имею… Совершенно никакого понятия!.. Надо прошерстить дела Торпинелли, его счета. Задержать всех подонков, чьи фамилии записаны на дискете, и закатать в асфальт до конца их дней!

Я прижался лбом к стене. Молчание прервал Сиберски:

— А что на других дисках?

— Я не смотрел… Может, пытки женщины с бойни на нескольких дисках? Как жуткий сериал, в котором каждый эпизод все глубже погружает в кошмар и стоит все дороже?..

Взяв первый попавшийся диск, Леклерк вставил его в считывающее устройство. Когда фильм начался, я даже не обернулся, стоя лицом к стене и бабочкам, пригвожденным булавками к своим деревянным подставкам. Смотреть еще раз на экран было невыносимо, слишком невыносимо…

Из телевизионных динамиков доносилось звяканье цепей, потом что-то похожее на едва слышные хрипы.

Сиберски сдавленно охнул, а Леклерк схватил мышку, чтобы остановить просмотр. Когда я обернулся, оба ошеломленно смотрели на меня.

— Что на вас нашло? — спросил я, отделившись от стены. — С чего это вы так на меня уставились?

Молчание, побледневшие до синевы лица.

— Да отвечайте же, черт возьми!

Леклерк торопливо вытащил диск и сунул его в карман.

— Пошли! — приказал он. — Едем в Париж! Посмотрим позже!

— Скажите, что там, на этом диске?

— Шарк, ты должен…

— Говорите! Вставьте диск в компьютер! Верните его на место!

Сиберски крепко ухватил меня за рукав куртки:

— Вам не стоит это смотреть, комиссар… Не сейчас…

— Диск! — заорал я, пытаясь освободиться от его хватки. — Я должен знать!

Опустив голову, Леклерк протянул его мне. Я торопливо вставил диск в компьютер.

И тут я увидел то, чего никогда даже вообразить не мог. Если бы Леклерк предусмотрительно не отобрал у меня оружие, я пустил бы себе пулю в лоб…

Я спрашиваю себя, не бывает ли порой, что смерть становится предпочтительней жизни? Последнее путешествие улаживает многие проблемы. Как просто было бы закрыть глаза, в последнем усилии нажать указательным пальцем на гашетку и отправиться по длинному белому туннелю…

Вытянувшись на моей постели и укрывшись кружевом перистых облаков, солнце двигалось к закату в плюмаже красных предвестников прохладных осенних дней. Куколка валялась на полу в луже масла. Она как будто плакала, страдала и медленно умирала, как и я. В тот вечер я узнал, что сон больше не примет меня, что отныне у моих ночей появится бледное лицо моих ужасных дней.

Мне было страшно.

Образы, сменяющие друг друга на экране моих открытых или закрытых глаз, отрывали меня от реальности. Он постоянно являлся на своем скакуне, потрясая над головой мечом… Красный Ангел… Отец Михаэлис… Я видел, как колышется в воздухе эта черная сутана, видел черный капюшон, опущенный на какую-то полую форму… Я видел это, как собственное отражение в зеркале. Его зловонное дыхание терзало мои плечи, смех, словно извергающийся из его внутренностей, пронзал меня насквозь, и я закрывал уши руками.

Больше всего меня тревожила вязкая субстанция, которая залепляла сознание и не давала унестись к более благосклонным небесам. Я был одержим манией преследования, и на усилия, которые я прилагал, чтобы прогнать это овладевшее моей душой существо, уходила вся моя энергия. Я ощущал пронизывающие меня волокна печали, увлекающие мой разум в паутину полного безумия. Да… Слыша этот голос, осознавая свою неспособность прогнать отрывающие меня от мира реального образы, я понял, что схожу с ума…

Я не мог набраться смелости, чтобы посмотреть четыре диска, зафиксировавшие муки, которые испытывала моя жена, — муки, которых не выдержало бы даже самое бесчувственное животное. И все же я молился, чтобы снова увидеть ее призрачное лицо. Но увидеть ее такой — покорной, поруганной, лишенной индивидуальности — было для меня убийственным испытанием. Косое лезвие ее умоляющего взгляда заставило бы меня без колебания свести счеты с жизнью. Я надеялся, что однажды Сюзанна возродится где-нибудь далеко отсюда, вдали от этого паршивого мира, в окружении любящих душ, которым, так же как ей, нравится вдыхать свежий запах коры кленов в густых канадских лесах…

Так и не сомкнув глаз, я, словно извлеченный из могилы мертвец, наутро притащился на Набережную.

Леклерк позволил мне продолжать расследование, опасаясь того, что могло бы со мной произойти, если меня отстранить от дела. Он дружески разговаривал со мной, хотя обыкновенно был холоден с теми, кто отваживался приблизиться к нему. Я не мог позволить себе оставаться дома, в этом пахнущем духами Сюзанны застенке, и бесконечно размышлять. Люди в коридорах здоровались со мной, но я не отвечал им, я просто шел, вот и все. Оказавшись у себя в кабинете, я снова попал во власть этих образов.

Диски, разумеется, побывали в руках самых серьезных специалистов по расшифровке изображений, психологов, полиции, Элизабет Вильямс. Одни усиливали низкие частоты, чтобы выявить почти неразличимые звуки; другие отмечали время разных съемок, пытаясь обнаружить глубинное соотношение событий или сделать вывод об умонастроении убийцы в момент совершения преступления. Но никто из них не мог вернуть мне жену.