Осталось только рассказать об Эвандро.

Когда убивают кого-то из полицейских, прочие превращаются в страшных людей. Гнев, который обычно кипит у них внутри, выходит наружу, и можно только пожалеть бедолагу, которого они арестуют под горячую руку.

В этом случае все было еще хуже, потому что Тимоти Данн был родственником их выдающегося собрата по профессии. А сам Данн, многообещающий полицейский, был к тому же молод и неиспорчен, а с него содрали форму и затолкали в канализацию. Вот с таким настроением меня допрашивал в кухне детектив Корд, седовласый мужчина с мягким голосом и безжалостными глазами, а офицер Роджин, полицейский с быковатой статью, кружил вокруг тела Эвандро, сжимая и разжимая кулаки.

Роджин обладал качеством, присущим некоторым полицейским и тюремным охранникам, а именно садизмом, который заставляет их выбирать данные профессии, чтобы иметь легальный выход своим эмоциям.

Вопреки всем законам физики и гравитации, тело Эвандро находилось в том же положении, в котором я оставил его: припавшим на одно колено, руки вдоль тела, потупленный взгляд.

Так он постепенно цепенел, и это вывело Роджина из равновесия. Тяжело дыша сквозь ноздри и сжимая кулаки, он долго смотрел на Эвандро, словно, постояв так какое-то время и испуская флюиды угрозы, он оживит мертвеца, чтобы с удовольствием застрелить еще раз.

Но этого не произошло.

Поэтому Роджин отступил на шаг назад и пнул труп в лицо подкованным носком своего ботинка.

Тело Эвандро сползло на спину, при падении подпрыгнув на полу. Одна его нога подвернулась, голова съехала набок, а глаза уставились на плиту.

— Роджин, черт возьми, что ты делаешь?

— Все хорошо, Хьюджи.

— Нарываешься на рапорт, — сказал детектив Корд.

Роджин посмотрел на него, и стало ясно: у них давние отношения.

Роджин демонстративно пожал плечами и сплюнул на нос Эвандро.

— То-то же, — сказал один из полицейских. — У него все равно не хватило бы смелости принять от тебя вторую смерть, Роджин.

После этого в доме наступила глубокая тишина. Роджин, смущенно моргая, смотрел на что-то в прихожей.

В кухню вошел Девин и остановил свой взгляд на трупе Эвандро. Лицо его раскраснелось от холода. Оскар и Болтон вошли вслед за ним и остановились чуть позади.

Девин с минуту смотрел на труп, все остальные молчали. Возможно, даже не дышали.

— Чувствуете себя лучше? — Он посмотрел на Роджина. — Сержант? Вы чувствуете себя лучше?

Роджин вытер руку о бедро.

— Не очень понимаю, что вы имеете в виду, сэр.

— Очень простой вопрос, — сказал Девин. — Вы только что ударили труп. Чувствуете себя после этого лучше?

— Хм… — Роджин уставился в пол. — Да.

Девин кивнул.

— Хорошо, — мягко сказал он. — Хорошо. Рад, что у вас появилось чувство выполненного долга, офицер Роджин. Это важно. Что еще вы совершили сегодня ночью?

Роджин прокашлялся.

— Определил периметр места преступления.

— Хорошо. Это всегда полезно.

— И я, гм…

— Избил дубинкой парня на крыльце, — сказал Девин. — Верно?

— Я думал, он вооружен, сэр.

— Понятно, — сказал Девин. — Скажите, вы принимали участие в погоне за вторым преступником?

— Нет, сэр. Это было…

— Возможно, вы нашли одеяло, чтобы прикрыть голое тело офицера Данна?

— Нет.

— Нет. Нет. — Девин слегка толкнул тело Эвандро носком ботинка, глядя на него с полной апатией. — Вы предприняли какие-либо меры, чтобы установить местонахождение второго преступника? Опросили соседей, прочесали каждый дом?

— Нет. Но я…

— Выходит, кроме того, что вы пнули ногой труп, избили дубинкой беззащитного человека и оградили желтой лентой место преступления, вы больше ничего не сделали, так, сержант?

Роджин изучал что-то на поверхности плиты.

— Нет.

— Что вы сказали?

— Я сказал «нет», сэр.

Девин кивнул и, переступив через труп, стал рядом с Роджином.

Последний был высокого роста, а Девин нет, поэтому Роджину пришлось согнуться, когда Девин поманил его пальцем. Он наклонил голову, и Девин сказал прямо ему в ухо.

— Оставьте место преступления, сержант Роджин, — сказал Девин.

Роджин посмотрел на него.

Девин прошептал, но так, что все в кухне слышали:

— Пока я руки тебе не оторвал.

* * *

— Мы все профукали, — сказал Болтон. — Точнее, я профукал.

— Нет, — сказал я.

— Это я виноват.

— Во всем виноват Эвандро, — сказал я. — И его подельник.

Он уперся лбом в стену коридора.

— Я был слишком самонадеян. Они подсунули мне приманку, и я ее проглотил. Я не должен был оставлять вас одних, ни за что.

— Вы не могли предвидеть отключение электричества, Болтон.

— Разве? — Он поднял обе руки, затем опустил их с отвращением.

— Болтон, — сказал я, — Грейс цела. Мэй цела. Фил цел. Именно они являются гражданским населением в данном деле. Не я и не Энджи.

Я направился через коридор к гостиной.

— Кензи.

Я оглянулся.

— Если вы и ваша напарница не гражданское население и не легавые, то кто же?

Я пожал плечами.

— Два идиота, которые оказались и вполовину не так крепки, как думали.

* * *

Позднее, когда мы сидели в гостиной, сереющий горизонт сообщил нам, что наступает утро.

— Ты уже сообщил Терезе? — спросил я Девина.

Он смотрел в окно.

— Еще нет. Собираюсь вот поехать к ним.

— Сожалею, Девин. — Этого, конечно, было недостаточно, но мне больше ничего не приходило на ум.

Оскар, глядя в пол, закашлялся в кулак.

Девин провел пальцем по оконной раме, посмотрел на пыль, оставшуюся на пальце.

— Моему сыну вчера стукнуло пятнадцать, — сказал он.

Бывшая жена Девина Хелен и двое их детей жили в Чикаго с ее вторым мужем, ортодантистом. Опека была у нее, а после неприглядного скандала на Рождество четыре года назад Девин утратил право видеться с детьми.

— Серьезно? Как там Ллойд?

Девин пожал плечами.

— Несколько месяцев назад прислал свою фотографию. Он высокий, а волосы такие длинные, что не видно глаз. — Он разглядывал свои крепкие шероховатые руки. — Он играет на ударных в местной группе. Хелен считает, это мешает его учебе.