— Знаю. Стараюсь не забывать о них.

Подняв руку, я запустил ее в волосы Энджи над левым виском, она же впилась зубами в мое запястье, изогнула спину и надавила на меня бедром еще сильнее.

— Рене, — сказала она, вцепившись в волосы у моего виска с внезапной злостью.

— Рене ушла. — Я грубо схватил ее за волосы.

— Ты так уверен?

— Когда-нибудь слышала, чтобы я говорил о ней? — Я вытянул левую ногу вдоль ее правой и прижал ее лодыжкой.

— Это подозрительно, — сказала она. Ее левая рука соскользнула с моей груди и больно ущипнула меня за бедро, туда, где обнаженная кожа встречается с резинкой трусов. — Странно, что ты никогда не говоришь о женщине, на которой был женат. — Пальцами она подцепила резинку на моем бедре.

— Эндж…

— Не произноси мое имя.

— Что?

— По крайней мере, когда мы говорим о тебе и моей сестре.

Вот так всегда. Прошло целых десять лет с тех пор, как мы начали эту дискуссию, и вот теперь она вновь на повестке дня со всеми своими грязными подробностями.

Энджи откинулась назад, и теперь сидела у меня на бедрах, а мои руки спустились на ее талию.

— Я свое заплатил, — сказал я.

Она покачала головой.

— Нет.

— Да.

Она пожала плечами.

— Меня, кстати, это не очень волнует. По крайней мере, в данный момент.

— Эндж…

Она приставила палец к моим губам, затем снова откинулась назад и стянула с себя майку. Отбросив ее на край кровати, она схватила мои руки и положила себе на грудь.

Она опустила голову, и ее волосы упали мне на руки.

— Я скучала по тебе семнадцать лет, — пробормотана она.

— Я тоже, — хрипло проговорил я.

— Хорошо, — прошептала она.

Ее волосы вновь упали мне на лицо, губы парили над моими, колени, сжимая мне бедра, сдвигали мои трусы вниз. Ее тонкий язык пощекотал мою верхнюю губу.

— Хорошо, — снова повторила она.

Я поднял голову и поцеловал ее. Правой рукой ухватил густую прядь ее волос, а так как мои губы отстранились от ее, она наклонилась и снова прижалась к ним, погружая внутрь свой язык. Мои руки опустились на ее спину, при этом пальцы сжимали ее талию с двух сторон, пока не нащупали резинку трусиков.

Она подняла руку и ухватилась за спинку кровати, ее тело подтянулось вперед, мой язык при этом добрался до ее горла, а руки начали скатывать трусики в шелковый валик, туго облегающий ее бедра и ягодицы. Ее грудь опустилась мне в рот, и она задохнулась, слегка отталкивая спинку кровати. Кисть руки резко полоснула меня по животу и направилась в пах, потом она быстро скинула скатанные трусики к лодыжкам и вновь уселась на меня.

И тут зазвонил телефон.

— Пошли они все, — сказал я. — Достали.

Нос Энджи слегка стукнулся о мой, она застонала, затем мы оба расхохотались почти в рот друг другу.

— Помоги-ка мне, — сказала она. — Я связана по рукам и ногам.

Вновь зазвенел телефон, громко и пронзительно.

Наши ноги и нижнее белье сплелись в один узел, и когда моя рука скользнула вдоль ее ноги и встретила там руку Энджи, это внезапное прикосновение стало одним из самых сильных эротических ощущений, испытанных мною.

Снова зазвонил телефон, и она изогнулась на кровати, наши лодыжки, наконец, разъединились, и я увидел капельки пота, сверкающие при свечах на ее смуглой коже.

Энджи застонала, но это был стон досады и раздражения, и наши тела вновь заскользили друг о друга, так как Энджи надо было добраться до телефона.

— Наверное, офицер Данн, — сказала она. — Черт.

— Тим, — поправил ее я. — Зови его Тим.

— Пошел ты… — сказала она с хриплым смехом и шлепнула меня по груди.

Вместе с трубкой она вернулась обратно, перевалившись через меня, и отодвинулась на край кровати, при этом на фоне белых простыней ее смуглая кожа выглядела еще темнее.

— Алло, — проговорила она и дунула на влажную прядь волос, прилипших к ее лбу.

Мне послышался звук какого-то царапанья. Мягкий, но настойчивый. Взглянув на правое окно, я увидел темные листья, прилипшие к стеклу.

Цап-царап.

Правая нога Энджи оторвалась от моей, и я сразу же ощутил холод.

— Фил, пожалуйста, — сказала Энджи. — Почти два часа ночи.

Она легла на спину, утопив голову и плечи в подушку, и, пристроив телефон между ухом и плечом, приподняла ягодицы и натянула трусики обратно.

— Я рада, что у тебя все в порядке, — сказала она. — Но, Фил, не могли бы мы поговорить об этом утром?

Листья снова начали царапать окно, я нашел свои шорты и натянул их.

Машинально погладив меня кистью руки по бедру, Энджи повернулась ко мне и закатила глаза, как бы задавая немой вопрос: «Да что же это такое?!» Затем она внезапно сжала рукой мою кожу повыше бедра, где, как она полагала, находились мои «бочка», и поджала нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку. Но ей это не удалось.

— Послушай, Фил, не иначе как ты напился. Верно?

Цап-царап.

Я взглянул в окно, но листья уже исчезли, подхваченные темным ветром.

— Знаю, Филипп, — грустно проговорила она. — Знаю. И стараюсь. — Ее рука отпустила мое бедро, она повернулась к телефону и встала с кровати. — Нет. У меня нет к тебе никакой ненависти.

Вот так, стоя одним коленом на постели и глядя в окно, с телефонным проводом вокруг бедер, она ухитрилась напялить на себя футболку.

Я также встал с постели и натянул на себя джинсы с рубашкой. Без жара человеческого тела в доме было холодно, и мне совсем не хотелось снова забираться под одеяло, пока Энджи болтала с Филом.

— Я не читаю тебе нотации, — сказала она. — Но если Аруйо надумает сегодня ночью прийти за тобой, не лучше ли тебе иметь свежие мозги?

Белый луч света скользнул по ее плечам в полумраке и трижды мигнул на стене у потолка. Но она сидела с опущенной головой и ничего не заметила, поэтому я вышел из спальни и спустился в прихожую, на ходу согревая себя хлопками по рукам и наблюдая через окно в гостиной, как Тим Данн переходит улицу, направляясь к нашему дому.

Я отключил сигнализацию, заметив, что она и так бесполезна из-за отключения электричества.

Я открыл дверь прежде, чем он позвонил в дверь.

— Что случилось? — спросил я.

Из-за стекающих с листьев струек воды его голова была опущена, и я понял, что он смотрит на мои голые ступни.

Из гостиной донесся пронзительный стрекот рации.