Руслан открыл дверь джипа. Мила сидела сзади и обкусывала поломанные о спецназовца ноготки.

– Езжай домой. Я поговорю с Баровым и приеду.

Глаза Милы тревожно сверкнули.

– Я без тебя не поеду.

– Хорошо. Тогда жди в машине. И на этот раз никуда не бегай.

* * *

Было уже шесть часов вечера, когда заправленный ровно наполовину бензовоз остановился у ворот нефтебазы «Ручей». Нефтебаза располагалась в городе Озлонь; в советское время процветающий Озлонь был секретным городом, изобиловавшим черными «Волгами», красной икрой и почтовыми ящиками. Сейчас город отощал и вымер; население его, некогда собиравшее блоки наведения для ракет морского базирования, занималось собирательством и охотой. Город вечно мерз; денег, необходимых на закупку мазута, краевая администрация выделяла ровно половину, и чем меньше было денег, тем охотней их воровали. В закромах нефтебазы – единственного резервного источника топлива для Озлоньской ТЭЦ, – находилось десять тысяч тонн мазута против необходимых двадцати тысяч.

Документы водителя не вызвали никаких вопросов у охранника. Он сделал необходимые пометки в путевом листе, и ворота на территорию базы поползли в сторону, пропуская десятитонную машину.

– До свалки и налево, – сказал охранник.

Возле свалки бензовоз, однако, свернул направо и вскоре остановился перед резервуаром-двухтысячником. Было уже темно: территория базы была совершенно пуста, и над кромкой резервуара горели яркие морозные звезды. Водитель заглушил мотор, вылез из машины и, не оглядываясь, пошел прочь.

* * *

Сергей Александрович Карневич, генеральный директор Кесаревского нефтеперерабатывающего завода, сидел на подоконнике в приемной и курил одну сигарету за другой. Руки его дрожали. Карневичу хотелось пить, но ему казалось, что если он попросит воды, то на него обратят внимание и выкинут в окно. А если он сам попытается наполнить стакан из гудящего аппарата с красным и синим носиком, установленного прямо в приемной, он непременно все разольет.

За раскрытой дверью его кабинета гудел пылесос, со стены свинчивали табличку с его именем.

Больше всего в происшедшем американца изумила собственная предательская реакция на физическое насилие. Он чувствовал себя не как мужик, который хочет дать сдачи. Он чувствовал себя, как женщина, которую притиснули и попользовали у темного забора. И стоило признать, что за последние три дня его попользовали самые разные люди. Начиная с Артема Сурикова, который, как выяснилось, пользовал его уже два месяца.

Если перегнуться через подоконник, можно было заметить толпу у заводоуправления, но не чрезмерную, голов этак в двести. В толпе стоял человек с плакатиком «Москвичи – руки прочь от завода», и его снимала какая-то телекамера. Человек заметил Карневича и помахал рукой. Карневич узнал во владельце плаката пресс-секретаря Сурикова.

Карневич отвернулся от окна и увидел, что перед ним стоит Баров.

– Пошли, – сказал Баров, – покажешь мне завод.

Новый хозяин завода был все в том же кожаном пальто типа «Матрица», и за плечом его стояли два оливковых охранника. Баров дожевывал пирожок, и из левого, плохо двигающегося уголка рта на пол сыпались капустные крошки.

Когда они вышли в коридор, Карневич, к своему удивлению, увидел Касаева. Чеченец стоял под кадкой с обломанным фикусом и нервно курил. Под глазом его вздувался изрядный синяк.

– Нам надо поговорить, Данила, – негромко сказал Руслан.

Данила остановился.

– Поехали со мной.

Руслан судорожным жестом вогнал бычок в землю и исподлобья уставился на Барова. Это настолько не походило на обычную повадку чеченца, что Карневич не поверил глазам своим. Этот человек, не колеблясь, бросился на полусумасшедшего спецназовца, – а тут молчал, как двоечник на экзамене.

– Поехали, – повторил Данила.

Руслан достал из пачки новую сигарету и вставил ее в рот фильтром наружу.

– Хорошо, – сказал Баров, – я вернусь, и мы поговорим.

Дверь уже захлопнулась за Баровым и его охранниками, а Руслан по-прежнему стоял возле кадки с фикусом и смотрел через стекло, как тают в темноте габариты баровского «Мерседеса». Он никогда не подозревал, что сдать брата будет труднее, чем выстрелить в него. Он никогда не подозревал, насколько он все-таки чеченец.

Руслан медленно щелкнул зажигалкой, попытался зажечь сигарету и чертыхнулся. В кармане зазвенел телефон: новый менеджер «Коралла» по связям с общественностью напоминал, что розыгрыш призов начнется в девять пятнадцать.

«Ты уверен, что Халид тебя предупредит? – спросил себя Руслан, – он подставлял тебя не раз. Ну и что, что ты его брат? Он давно не думает, как чеченец. Он думает, как фанатик. У меня есть жена. У нее будет сын. Я должен дождаться Барова».

– Я сейчас буду, – ответил чеченец, – покурю и поеду.

* * *

В девять ноль пять у толпы перед заводоуправлением остановились два автобуса с тонированными стеклами, и из автобусов посыпались люди в камуфляже и в черных шерстяных масках.

Трое в масках прошли сквозь расступившуюся толпу к деревянным дверям, перекрытым железной решеткой, и предводитель их, невысокий, жилистый и седой, постучал о решетку прикладом автомата.

Охрану у входа нес подчиненный Исенина – лейтенант Сурков. При виде пришельцев он приоткрыл дверь и выглянул через решетку.

– Кто такие? – спросил лейтенант.

– Нас прислал губернатор. Сказал охранять площадь.

– Документы.

Седой протянул книжечку. Сурков внимательно начал ее читать. Почему-то ему не нравился этот автобус. Кто его знает, кто в нем приехал. Может, подмога, а может, наоборот.

Сурков поднял рацию.

– Петр Евгеньич, тут автобусы подвалили. В сферах и камуфляже. Говорят, охранять площадь.

– Пропусти командира, – ответила рация. – Я сейчас спущусь.

Глухо лязгнула решетка, и седоволосый скользнул внутрь.

Внутри была обычная заводская проходная. Стеклянная будка посереди помещения и две вертушки по обе стороны. За будкой широкая истоптанная лестница вела наверх, к пятиметровому бархатному портрету Маркса и выше.

Обычно охрану в будке нес один человек. Сейчас там сидели двое в камуфляже, и еще двое бойцов с «калашниковыми» и в бронежилетах стояли по обе стороны вертушек. Откуда-то из коридора уже вынырнул майор Гаранин, посланный Исениным на разбор. При росте метр девяносто майор весил сто сорок килограммов. За плечом у него висел казавшийся игрушечным «калашников», могучую ляжку обтягивала кобура с «макаровым».

– Вы кто такие? – спросил Гаранин.

– Свои. Нас губернатор прислал.

Гаранин хмуро глядел на новоприбывшего. Больше всего его прикалывал шеврон на плече кесаревского вояки. Под стандартной эмблемой спецназа – рука, сжимающая автомат, была нарисована оскаленная пасть волка. Ну да. В Кесареве, за десять тысяч километров от Чечни, эти дальневосточные охламоны догадались выбрать себе нашивку.