— Актёр!

Голос звучал отдалённо. Актёр понимал, что к нему кто-то бросился, но теперь взгляд нашёл размытое пятно. Потом ещё одно, ещё... Глаза невыносимо болели, а во рту стало уже влажно, будто много жидкости или слюны.

Ему хотелось сжимать расстёгнутое пальто или даже сдёрнуть его. Жар, холод, липкое ощущение во всем теле. Болели глаза. Кричал, кажется.

Опять голос, звонкий и дрожащий. Дрожащий... Мысли спутались и думать совершенно не получалось.

Желудок скрутило очередной судорогой. Больно.

***

— Актёр! — трясла прекратившего хрипеть парня Изабель, — Актёр, сука, ответь мне!

Красные глаза, в которых навсегда застыло мучение. Пена изо рта продолжала вытекать слабыми толчками.

— Отойди.

— Нет, пусти меня!

Изабель дёрнулась от Герасима прочь, рыдая, уткнулась другу в грудь, сжимая серое пальто. Алиса сползла по стене, схватившись за голову. Доктор мелко трясся, напрягалась худая шея и ключицы, видные из под футболки.

— Изи...

— Нет! Гер, сделай что-нибудь! Пожалуйста, сделай!

Она опять дёрнулась, но уже от Актёра. Отползла, затарабанив ногами по полу, продолжала надрывно плакать, зажав рот рукой. Вены на шее у Доктора вздувались. Он ровным шагом, чеканя каждый, подошёл к нему, присел рядом с Герасимом и прищурился.

— Он мёртв, да? — дрогнувшим голосом спросила Каста, так и не поменяв своего положения — смотрела в пол, все сильнее и сильнее сжимая волосы, — Мертв?

— Да, — взял на себя ответственность Доктор. — Но не сам.

— Да что, блять, говоришь! — вспыхнула Изабель, — А т-то не ви-идн-но!

И снова закрыла себе рот, испугавшись собственных слов. Предсмертные хрипы и безумный, полный боли взгляд, до сих пор не отпускали.

Первым пятном была она, оказавшаяся ближе всех к коридору. Гера выскочил из ванной, впопыхах застёгивая ремень. Алиса — из спальни, где старалась сконцентрироваться на чтении, а Доктор из третьей комнаты, где пялился в потолок, сложив руки на груди.

— Как думаешь? — тихо спросил Герасим, закрывая другу веки.

— Не знаю. Разберёмся. Нужно вызвать полицию — это точно. Я сделаю.

Алиса вздрогнула в очередной раз, зажмурилась, сгоняя слезы. Второй родной труп.

«А следом и Ворон скоро отправится!»

Лёха прогадал. Вторым в лучший мир отправился Актёр.

Доктор вышел на балкон в компании мобильного телефона и сигарет, а остальные остались так же сидеть, стараясь осознать произошедшее. Доказательство никуда не делось — бездыханное тело лежало в коридоре, не тронутое. И пугало. Одним своим видом.

“Я так больше не могу” — с ужасом осознавала Алиса.

“Пожалуйста… Встань… — молила Изабель, — Это же опять твоя тупая игра, правда? Пранк? Актер, пожалуйста!”

“Как это вообще могло… Где он был… — вертелось в голове Герасима, — Какая мразь…”

— Здравствуйте, — говорил Доктор, выдыхая дым в сторону, — Произошло убийство.

И все четверо не знали, как сказать об этом остальным. Ведь было еще четверо, кто должен был узнать, непременно, прямо сейчас, но рука не поднималась позвонить. Разрушить ту небольшую идиллию, которая создалась.

А ведь про Ташу ничего не было слышно. Леха пропал, не выходил на связь со вчерашнего вечера, не брал трубку, не отвечал на СМС. Ворону лучше не звонить — свалил куда-то, мало ли, по работе. Поэтому первыми под удар попали Марципан с Меланхолией. Делал это Герасим, в компании Доктора на балконе. Они сидели на полу, тяжело затягивались —  как будто сигареты могли им заменить воздуха, которого так не хватало в этот момент.

Полиция уже ехала — так, по крайней мере, сказали. Марципан бесцветным голосом спросила “Как?”, потом добавила, что тоже скоро будут и связь прервалась.

Дальше уже Доктор набрал Лёхе.

—  Что-то случилось? — раздался в трубке сонный голос.

— Случилось, — подтвердил Док, сжал трость сильнее, закрыл глаза.

— Что? Ну?

— Актёра убили. Прямо сейчас. Едь домой, ты здесь нужен.

Лёха сидел, глядя перед собой и слушал гудки в трубке. Как набат — каждый раздавался, будто похоронный марш. Он весь напрягся, заставлял себя сдвинуться с места хоть на миллиметр, но не выходило.

"Расслабился, блять. Его то за что... А. Точно. Какая же ты, Лёха, мразота..."

Холодная ненависть снова заливала всё нутро, вздымала волны сдерживаемого гнева. Просчитался. В который уже раз он просчитался? Ведь по идее все прошло лучше некуда — они не рассчитывали, что Марц с Меланхолией притащат с собой такую толпу, не думали, что речь Актёра возымеет такой эффект... Возымела. Только не тот, который нужен был.

— Ташка... — выдохнул Леха, сжимая сотовый так, что пальцам стало больно, — Её же...

Что они могут сделать с уже похищенной, если так поступили с сильно засветившемся парнем?

Алексей поднялся, потянулся за брюками. Хотел ударить кулаком о стену, почувствовать боль и доказать — всё ещё способен ощущать не только душевную, но напоминал, что квартира не его. Бросил взгляд на часы — ужаснулся ещё сильнее и засобирался быстрее.

Катя проснулась от шелестящих звуков и ещё некоторое время лежала, вглядываясь в мечущуюся фигуру. Она почувствовала, что что-то не так.

— Лёша, — тихо позвала. — Что случилось? Я не нужна тебе сейчас?

Ещё сонная поднялась, распуская окончательно растрепавшуюся за ночь косу. Обниматься не лезла, но если он сейчас сбежит — нужно будет закрыть дверь. И грустно было, и больно смотреть. Понимала — конечно, парень по уши в дерьме, но иначе он бы ей не нравился настолько.

— Актёра убили, — рыкнул Алексей, влезая в футболку. Метнулся на кухню, замер там, оглядываясь — мало ли, вдруг что-то выложил и оставил, но ничего своего не нашел.

Тогда бросился уже в коридор спешно натягивать ботинки. Под нос себе матерился, преимущественно — на себя и понимал, что где-то уже было. А может, и потом тоже будет.

Слёзы на глазах Кати выступили сами. Она ничего не ответила, только босыми ногами прошла за Лёшей в коридор. Смотрела беззащитно и грустно, обнимала себя за плечи — а кто её обнимет, кроме себя? — понимала, всё понимала, но не хотела принимать.

— Пожалуйста, хоть ты выживи, — прошептала она в спину уходящему Алексею, хлопающему за собой дверьми и громко топающему по лестнице.

Лёху трясло. Крупной дрожью, пока он бежал до свободного электрокара, на бегу же и ставя карту на оплату.  Отметил, что деньги скоро кончаться, решил, что потом что-нибудь придумает.

Скорость убаюкивала. Он нёсся, совершенно наплевав на правила дорожного движения, иногда даже выезжал на тротуар, огибая пробки. К дому Дикого вовсе добирался по раздолбанным дворами на колёсах. Думал, думал, думал. Ещё раз позвонил Доктору, спросил подробности. Понял, что лучше бы он их не знал, выдавил, что будет с минуты на минуту и снова, не стесняясь, матерился.