Сейчас я с большим теплом вспоминала все те удобства, что окружали меня в начале путешествия. Мои служанки, «гробик на колесах», все это было теперь бесконечно далеко. Я старалась не позволять себе думать о судьбе той бедной девушки, что была со мной в шатре в то роковое утро. Самирийцы не нашли ее тела, возможно, ее захватили в плен и продали в рабство. А может, отвели подальше и убили.

Захваченный воинами Асмарраха пленник тоже не прояснил ситуации. Говорить он отказался, притворяясь горцем, и о его дальнейшей судьбе мне даже не хотелось думать. С врагами самирский царевич не церемонился.

Через две ночи, проведенные в кошмарных условиях, вдоль дороги начали появляться пастбища, поля, люди и их жалкие хижины, слепленные из глины, соломы и навоза. Небольшие притоки Иреша позволяли возделывать поля, и сейчас на них шла активная уборка урожая. Завидев нашу процессию, жители бросали свои дела и приветственно махали руками. Некоторые подбегали, чтобы расспросить воинов, но те отвечали резко и лишь о том, что войны сейчас нет.

Последнюю ночевку перед возвращением в столицу я хотела провести под крышей. Мне нужно было отмыть с себя пыль, сделавшую мою бледную кожу грязно-серой, привести в порядок одежду и волосы. Входить в большой дворец оборванкой неприлично и опасно. Наследная царевна себе такого позволять не должна. Поэтому я долго расспрашивала Мальхата и его солдат по поводу храмов или святилищ, расположенных по пути, и настояла на остановке в самом большом из них, посвященном Иинат.

Великую Мать чтили по всей нашей долине. Она пробуждала посевы, помогала во врачевании и при родах, повелевала бесчисленными мелкими духами – Ка, что являют людям ее гнев и чудеса. Община храма, состоящая в основном из женщин, помогала жителям мелких поселений, могла содержать при себе небольшой отряд воинов, охранявших порядок, имела право вершить суд, если преступление было не слишком значительным.

Мужчины к служению Иинат были склонны реже, но все же встречались. Чаще всего они становились музыкантами, жрецами низкого уровня посвящения, лекарями, так как высшее служение было доступно лишь женщинам.

Часто встречались и двойные алтари, особенно на окраинах обжитых земель. Здесь Аннан был более значим, так как был божеством воинов, хотя некоторые из них частенько поминали всуе и Эрнааля – владыку гибели, огня и хаотического разрушения. Именно с ним связывали землетрясения, обвалы и пожары.

Обычные карешцы предпочитали не произносить вслух имен тех, кто властвует по ту сторону. Только побывавшие в опасных сражениях солдаты, не раз бывавшие одной ногой в нижнем мире, возносили мольбы и жертвы Эрнаалю и его темной супруге Тиссерит – матери болезней и проклятий.

Мало кто знал об этом, но почти в каждом большом храме Иинат был алтарь для божеств нижнего мира. Безжалостная Тиссерит нашла и присвоила себе осколок души Всеблагой и должна была почитаться как ее ипостась. Но именно она, по преданиям, и учила людей бороться с насылаемыми ей же хворями, так как этого требовала частица сущности Иинат. Эрнааля же можно было задобрить жертвами и красотой. Вспоминая о тех временах, которые провел в чертогах Великой Матери, он смягчался и укрощал свой нрав.

Возвращаясь домой, я отчетливо чувствовала, как нарастает гнев этих богов, уже готовый выплеснуться на Кареш, подобно огненному дождю. После отъезда Асмарраха меня почти каждую ночь мучили кошмары, в которых под ногами горела земля, отовсюду слышались предсмертные стоны людей, хруст ломаемых костей, а каменные стены дворца трескались, обрушаясь на мою голову. А надо всем этим ужасом парил мужчина, с пальцев которого дождем сыпались огненные капли, пожирающие все вокруг. Разглядеть его никак не получалось, свет, отраженный доспехами, слепил глаза. В такие моменты моя душа могла только плакать. Я же билась в липкой паутине, неспособная позвать на помощь. Это была вторая причина, по которой наш отряд вечером третьего дня прибыл в храм Всеблагой.

Жрицы маленького святилища нашему прибытию обрадовались. Наверное, и сюда доходили слухи о том, что царевна – любимица Иинат. Устроив мой отряд на площади перед храмом и снабдив солдат всем необходимым, служительницы увели меня во внутренние помещения. Здесь я, наконец, смогла отдохнуть и заняться собой, избавленная от мужских глаз. За последние два дня я старалась даже не отходить по нужде, так как в чистом поле найти укрытие было сложно. Умываться приходилось символически, обтирая лицо и руки влажной тряпицей, так как воду берегли.

Восхищенные моей бледной кожей и медовым цветом волос, жрицы помогли мне отмыться и привести в порядок насквозь пропыленные одежды. Здесь тоже знали про отвар мыльного корня, но мне все же удалось их отблагодарить, рассказав об укрепляющих отварах, рецепты которых я узнала от Каи.

Повезло и с тем, что старшая жрица была хорошо знакома с моей наставницей и согласилась отослать ей весточку тем же вечером. Необходимо было срочно предупредить соратницу о скором возвращении и попросить служительниц старого храма встретить нас завтра вечером у западных ворот. Царевна должна была появиться перед владыкой во всем блеске, к пущей зависти врагов и завистников. Я нацарапала послание тайным письмом на куске козьей шкуры, используя в качестве чернил охру и уголь, смешанные с воском. Такой способ пересылки сообщений часто использовали знающие, чтобы защитить послание от любопытных глаз. Кому в голову придет искать слова в свертках и тканях?

Теперь оставалось самое страшное – принести жертвы иным богам. Старшая жрица нахмурилась, выслушивая мою просьбу.

– Ты думаешь, что будет война? – пришамкивая беззубыми челюстями спросила она. – Этот год и так тяжек для жителей. Урожай получился плохой и мы уже не раз посылали к владыке с просьбами помочь, но, если верить тебе, везде плохо.

Мы сидели в маленькой келье за главным алтарем, так как я не хотела, чтобы мой рассказ стал достоянием чужих ушей.

– Но сны твои плохие. Видимо, Серебрянорогий предупреждает об опасности. Знать бы только, как ее избежать! – пожилая жрица задумчиво крутила золотые браслеты на полноватых руках.

– Я сделаю все, что в моих силах, мудрая, – заверила ее я, – но мне нужна будет помощь из всех святилищ и храмов. Народ в горестях своих полагается на правителей и Богов. Поддержите меня и помогите предотвратить войну. Из-за холмов нам грозят кочевники, так пошлите своих воинов на помощь.

Моя собеседница явно колебалась.

– Владыка никакого приказа не рассылал и помощи не просил, – посетовала она.

– Владыка велик, но он человек. Разве не может