как губернатор, не оставил по себе впечатления. Художники его терпеть не могли, Третьяков избегал. Элла с Сергеем образовали в Москве почти императорский двор, чуть не с отдельным правительством, но Александр иронически телеграфировал брату: «Перестань разыгрывать царя!» Непопулярным среди москвичей оказалось и то, что Сергей выселил за пределы Москвы свыше трех тысяч евреев. Все еврейские толстосумы остались на месте, а мелкота, вроде аптекарей, музыкантов, портных, парикмахеров, пережила сильный стресс. Художник Исаак Левитан вынужден был скрываться, но именно он, чистокровный еврей, славил своим искусством Россию, и наставлял перед смертью молодых живописцев: «Пишите по-русски, как видите. Зачем подражать чужому, пишите свое… Ищите около себя, но внимательно, и вы обязательно найдете и новое и интересное».

Об Александре III принято говорить, что был юдофобом. Это не так. Он ненавидел ж и д о в, – не простил им лишенную продовольствия армию во время войны на Балканах. А после крушения поезда в Борках сунул под нос министру путей сообщения сгнившую шпалу: «Вот ваша жидовская совесть!»

LV

В августе семья императора была в Дании на юбилее короля и королевы. Всё было хорошо, и вдруг у Александра открылось сильное носовое кровотечение. В юности оно тоже случалось, тогда говорили: «пройдет, возрастное»; теперь было ясно, что император болен. Владимир Мещерский свидетельствовал: «Смертельный недуг таился в его организме уже в 1893 году. Драматизм заключался в том, что Александр III только тогда признал для себя возможным обращаться к врачебной помощи, когда борьба науки с недугом являлась почти бессильной».

Вернувшись в Россию, Александр полностью ушел в работу, не позволяя медикам докучать собою, но чувствовал слабость и лихорадку. Лечился урывками, не меняя обычного режима, не уменьшая умственной работы, не задумываясь над угрожающими здоровью опасностями.

Холера с Поволжья и Подмосковья, где с ней уже справились, перекинулась в Петербург. Но здесь привыкли к врачам, истерик больших не случалось, никто не кричал, как в 1831 году, что врачи наняты Польшей, чтоб уничтожить русский народ. Мария Федоровна и Александр III посетили холерный корпус Обуховской больницы, и это стало моральной поддержкой больным. К осени эпидемия утихла, начались концертные и театральные сезоны. 16 октября в Русском Музыкальном общества под управлением Петра Ильича Чайковского впервые прозвучала его «Патетическая» симфония, а 25 октября Петр Ильич умер. Врач Бертенсон констатировал у Чайковского «холеру в самой злой форме».

«Как велика симпатия и любовь к Чайковскому, видно из того, что – едва стало известно о его болезни – к квартире его стали подъезжать и подходить сотни знакомых и незнакомых, чтобы справиться о его положении, – писали «Петербургские ведомости». – Никто не ожидал, что болезнь окажется смертельной. Весть о кончине Чайковского произвела в городе впечатление, равного которому трудно подыскать за целое десятилетие».

На панихиду в Казанском соборе, вмещавшем 6000 человек, попали далеко не все – стояли, запрудив площадь перед ним. Панихиду совершал причт Пантелеймоновской церкви, пел мужской хор Русской оперы и певчие Казанского собора. Заупокойная литургия продолжалась до двух часов дня. Во время службы хор исполнил «Свете тихий» Чайковского. «Тихо, тихо, после высоких нот, замирала последняя “вечная память”», – вспоминал очевидец.

По окончании богослужения траурный кортеж выстроился на пути к Александро-Невской лавре. Военный оркестр, впервые разрешенный на похоронах штатского человека, играл похоронный марш. Весь Невский до самой лавры был заполнен народом. По личному распоряжению императора, все расходы на похороны и погребение Петра Ильича в некрополе мастеров искусств, взяла на себя казна.

Александр не смог присутствовать на похоронах – заболел. Жаловался на боли в пояснице, заметно похудел, выглядел усталым, цвет лица стал землистым. Царские лейб-медики поставили модный по тому времени диагноз – инфлюэнца, то есть, грипп. Несмотря на ухудшение здоровья, Александр продолжал напряженно работать до глубокой ночи.

А в это время Сергей, находясь за границей, убеждал цесаревича ехать в Германию и самому провести решительное объяснение с Алисой. Николай согласился: пора жениться. О том, чтобы входить постепенно в дела государства, поскольку являлся наследником, а отец уже сильно болел, он не думал. Мать, вероятно, считала, что он еще молод, отец не настаивал, не ожидая, что скоро умрет.

Императрица решила узнать, насколько самостоятельно желание сына, – и Николай показал ей письма дяди и тёти. Выяснилось, что Сергей и Элла давно вели переговоры с Алисой и ее отцом, а после его смерти в 1892 году, с ее братом герцогом Гессенским. Супруги были потрясены!

Не зная, что сводничество известно, но получив ответ Николая о невозможности ехать в Германию, дядя Сергей обозлился: «Какое фатальное впечатление произведет на нее твой ответ! Или у тебя нет ни характера, ни воли, или же твои чувства совсем изменились, а в таком случае более чем прискорбно, что ты прямо не сказал это жене или мне, когда мы с тобой об этом говорили в августе! Ты сам уполномочил жену поднять с нею этот вопрос; она все сделала, и когда все было готово – появляется твой непонятный ответ. Еще раз повторяю, что после этого все кончено!»

А Элла строчила королеве Виктории, которая тоже стремилась выдать скорее «любимую внучку Алису» за Николая, но в переписке с родней уверяла, что если помолвка всё же случится, то это будет воспринято ею, королевой Великобритании и Индии, крайне болезненно!

«Теперь об Аликс, – делилась с Викторией Элла. – Я коснулась этого вопроса, но всё, как и прежде. И если когда-нибудь будет принято то или иное решение, которое совершенно закончит это дело, я, конечно, напишу сразу. Увы, мир такой злобный. Не сознавая, какая это продолжительная и глубокая любовь с обеих сторон, злостные языки называют это честолюбием. Какие глупцы!»

Чтобы замять конфуз, Гессенские стали твердить, что Алиса уже наотрез отказалась принять православие!

В ноябре Элла с Сергеем вернулись из Дармштадта, и грянул гром! Мария Федоровна была страшно разгневана! Сергей, как она говорила, проявил «удивительную бестактность», стал выговаривать ей, матери, что она губит счастье своего сына. Она заявила, что не его это дело!

Сергей написал брату Павлу: «Свидание Ники и Аликс могло бы все решить, но оно не состоялось только из-за каприза Минни, из глупого чувства ревности к нам!»

По своей тупости Элла с Сергеем решили, что императрица завидует Элле – внучке самой королевы Виктории!

В этот период Витте добивался решения Совета министров на государственную винную монополию, поскольку алкоголь производился частным бизнесом и далеко не всегда качественно. Он предлагал такой вариант: винокуренные заводы оставить частникам, но производимый спирт будет