— Что скажете, майор?

— У стороны обвинения нет возражений, но вместе с тем пьяная драка в ресторане — серьёзный проступок, сей прискорбный инцидент не должен остаться безнаказанным.

Подполковник кивнул.

— Несомненно. — Он посмотрел в свои записи, потом перевёл взгляд на меня: — Что можете сказать в своё оправдание, подпоручик?

Я сглотнул. Первым порывом было указать на лётчика и заявить, что это он во всём виноват, что он ударил первым, а я лишь ответил, но такое было бы уместно в кабинете у директора гимназии, а никак не на трибунале. Неспроста же защитник не стал приводить этот аргумент, да и Георгий Иванович велел помалкивать. Опять же разговор о наказании он завёл точно неспроста.

Так что я поднялся со скамьи, вздохнул и сказал, будто в прорубь ухнул:

— Моему неподобающему поведению нет оправдания. Готов искупить свой проступок на фронте.

— Искупите, — с непонятной интонацией произнёс председательствующий и перевёл свой взор на пострадавшую сторону, которая уже перестала быть таковой. — А что скажете вы, подпоручик?

Представитель моего оппонента моментально оказался на ногах.

— Протестую!..

Резкий стук молотка заставил его умолкнуть, и подполковник потребовал:

— Отвечайте!

Подпоручик нехотя поднялся на ноги и попытался будто бы через силу что-то выдавить из себя, потом резко мотнул головой и заявил:

— Виновным себя не признаю, поскольку был спровоцирован неподобающим поведением этого невежи!

На этом прения и закончились. Сначала председательствующий подозвал к себе представителей сторон и обвинителя, затем тройка удалилась в комнату для совещаний. Я краешком глаза следил за лётчиками; красавчик-капитан словно превратился в статую, он неподвижно сидел с закинутой на ногу ногой и будто бы даже не дышал вовсе, а поручик что-то шёпотом втолковывал своему разнервничавшемуся подопечному.

Да я и сам сидел как на иголках. Худшего развития событий удалось избежать, но дальше-то что? Правильно я высказался или только всё испортил?

И что получается — меня и в самом деле произвели в подпоручики? Официально?! Но — временно, так? А я ведь уже давно взводом не командую! Да и есть ли он ещё — мой четвёртый взвод? И что там вообще от всей роты осталось? А от батальона?

Совещание затянулось на полчаса, потом тройка вернулась и все встали в ожидании оглашения вердикта. Подполковник не стал затягивать процесс и сразу перешёл к резолютивной части.

— Трибунал постановляет разжаловать подпоручиков Яновского и Линя в прапорщики и перевести их в распоряжение Особого восточного корпуса. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Лётчики зашумели, но толку-то? Дальше какое-то время ушло на оформление всех необходимых бумаг, заодно мне привели в соответствии с новым званием погоны — после недолгих манипуляций на тех осталось по одной звезде. Понемногу, постепенно навалилось похмелье, и желал я сейчас лишь одного — отправиться в госпиталь, но караульный перехватил на выходе из судебного зала и отвёл в один из кабинетов на втором этаже.

Городец поднялся из-за стола и хмуро глянул на меня.

— Доволен? — спросил он, даже не пытаясь скрыть раздражения.

Я потупился.

— Ты хоть понимаешь, что лишь чудом в штрафбат не угодил? — поинтересовался Георгий Иванович.

— Ну и повоевал бы… — промямлил я в ответ.

— Дурак! — выругался Городец. — Повоевал бы он! День или два повоевал бы, а потом сдох! Спрос-то с тебя был бы как с оператора, а какой ты к чертям собачьим сейчас оператор? Я уж не говорю, что ты кортиком в бок лишь чудом не получил! Зарезали бы в пьяной драке, как забулдыгу подзаборного, вот был бы номер! Оператор! Практик! Тьфу!

Я уставился на носки своих ботинок в ожидании, когда Георгий Иванович выпустит пар, но тот разошёлся не на шутку.

— Ты хоть понимаешь, что тебя расстрелять могли и никакой финт с присвоением звания ничего не изменил бы? Ты своему другу теперь по гроб жизни обязан! Если бы Короста свидетелей не обработал и буфетчика до полусмерти не запугал, то все бы как один показали, что это ты летуна пырнул! И это ещё повезло, что именно с летунами сцепился, которых армейские и в грош не ставят! Иначе бы так легко не отделался! Ну и что ты молчишь?

— Виноват.

Городец шумно выдохнул, уселся в кресло, постучал пальцами по столешнице и заявил:

— Вот что, Петя! Теперь ты мне должен. Серьёзно должен. И будь уверен — долг придётся отработать.

Я уловил смену настроения, но приступать к расспросам не рискнул и вместо этого указал на графин.

— Разрешите?

Георгий Иванович закатил глаза.

— Пей! — буркнул он, поднялся из-за стола, подошёл к двери и выглянул в коридор, что-то сказал караульному.

Я прислушиваться к их разговору не стал, наполнил гранёный стакан водой и махом его осушил. Взялся налить следующий, но Городец меня остановил.

— Не набулькивайся! — потребовал он, возвращаясь на своё место. — Сейчас чай принесут.

И точно — почти сразу в кабинет на подносе занесли заварочник, чайник и тарелку с ещё тёплыми пирожками.

— Ешь! — распорядился Георгий Иванович. — Давай-давай! Не в долг завтракаешь, завтрак сполна отработал.

Я уже откусил от пирожка, поэтому сначала прожевал и проглотил, только после этого уточнил:

— Это как?

— Да фразочка твоя о фронте очень к месту пришлась. А то расслабились! Подмяли под себя республиканский воздушный флот и до сих пор его императорским мнят, аристократы недобитые! Но это наши внутренние дела, не бери в голову.

Я и не стал, умял пирожок, запил его чаем и спросил:

— Медаль-то мне за что дали?

— По совокупности. Ты там танк сжёг, если не ошибаюсь.

— И не один.

— Ну вот видишь!

Я вздохнул и спросил:

— А с формой что делать?

— А что с ней делать? — удивился Городец.

— Ну как же? Звание присваивается временно, а я уже не взводный…

— Формально с должности тебя никто не снимал. Им там в Белом Камне сейчас не до бюрократической писанины. А когда снимут… — Георгий Иванович пожал плечами. — Ты больше не младший военный советник, ты старший военспец. И звание тебе присвоено не по известному приказу, а решением трибунала. С должностью взводного оно теперь никак не связано. Такая вот дыра в правилах.

— О-о-о! — протянул я, сообразив, что по возвращении в институт перескочу через сержанта и стану сразу старшиной. — Получается, меня повысили?

— Получается, что так, — подтвердил Городец и поморщился. — Чертовски досадно, что телесные наказания в армии отменены. Влепить бы тебе десяток горячих! Но нет, так нет. По-другому отработаешь.

— Это как?

— Доставишь кое-кого кое-куда и вернёшь обратно в целости и сохранности. Вернёшь, как бы паршиво ни пошли дела и