— А как он выглядит?

— Не знаю. Все больше и больше я склоняюсь к тому, что выглядит он как друг.

— То есть вы думали, что я ваша смерть.

— Я не исключал такой возможности.

Человек кивнул. Сидит, жует. Билли с интересом смотрит.

— А вы, стало быть, нет?

— Нет.

Сидят едят сухие крекеры.

– ¿Ádonde vas?[319]— спросил Билли.

— Al sur. Y tu?[320]

— Al norte[321].

Человек кивнул. Улыбнулся:

– ¿Que clase de hombre comparta sus galletas con la muerte?[322]

Билли пожал плечами:

— А что это за смерть, которая станет их есть?

— Да уж, действительно, — сказал человек.

— Я не пытался ничего предугадывать. ¿De todos modos el compartir es la ley del camino, verdad?[323]

— De veras[324].

— По крайней мере, так меня воспитывали в детстве.

Пришлый кивнул.

— В Мексике существует обычай по определенным дням календаря выставлять на стол угощение для смерти. Возможно, вы это сами знаете.

— Да.

— И аппетит у нее завидный.

— Еще какой.

— Не исключено, что эти несколько крекеров она посчитала бы оскорблением.

— Не исключено, что она берет все, что может. Как и мы, между прочим.

Человек кивнул.

— Да, — сказал он. — Вполне возможно.

Движение на шоссе оживилось. На горизонте показался краешек солнца. Пришлый распечатал вторую пачку крекеров. И сказал, что, может быть, у смерти взгляд шире. И что, возможно, будучи великой уравнительницей, смерть взвешивает дары людей сообразно их возможностям, так что в глазах смерти дары бедняков не хуже любых других.

— Как и в глазах Господа.

— Да. Как и в глазах Господа.

— Nadie puede sobonar a la muerte[325], — сказал Билли.

— De versa. Nadie[326].

— Даже Господу Богу.

— Даже Господу Богу.

Билли смотрел, как свет делает видимыми озёра воды, разлившейся по полям за дорогой.

— Интересно, куда мы деваемся после смерти? — пробормотал он.

— Не знаю, — сказал пришлый. — А сейчас мы где?

Над простершейся позади них равниной все выше вставало солнце. Пришлый протянул ему последнюю пачку крекеров.

— Оставьте себе, — сказал Билли.

– ¿No quieres más?[327]

— У меня так пересохло во рту, что…

Пришлый кивнул, отправил крекеры в карман.

— Para el camino[328], — сказал он. — Я родился в Мексике. Но не был там много лет.

— Теперь возвращаетесь?

— Нет.

Билли кивнул. Пришлый огляделся: что несет с собой новый день?

— В середине жизни, — сказал он, — я наметил на карте свой путь и долго его изучал. Пытался разглядеть узор, который он рисует по планете, — думал, что если разгляжу этот узор и вычислю его форму, то буду лучше знать, как продолжать его. Буду знать, каким мой путь должен быть. Смогу заглянуть в будущее своей жизни.

— И как оно вышло на деле?

— Да совсем не так, как ожидалось.

— А откуда вы знали, что это была именно середина жизни?

— Видел во сне. Потому-то я тогда и нарисовал свою карту.

— Как она выглядела?

— Карта?

— Да.

— Да интересная такая. Так поглядишь — такая, этак — этакая. Она предлагала много разных возможностей. Я даже удивился.

— А вы можете припомнить все те места, где бывали?

— Да, конечно. А вы — нет?

— Не знаю. Я где только не был. Ого! Ну, может быть, если подумать… Если б можно было остановиться, заняться этим вплотную…

— Да. Разумеется. Я так всегда и поступал. Одно влечет за собой другое. Не думаю, что наше путешествие может пройти для нас втуне. К добру это или к худу.

— А все же как бы вы ее описали? Эту вашу карту.

— Ну, это словно некое лицо; сперва ты видишь одно, потом повернешься, посмотришь под другим углом, и оно уже другое, а вернешься в прежнее положение, его и вовсе уже больше нет.

— Да куда же девалось-то?

— А не знаю.

— Так вы его видели или только думали, что видели?

Человек улыбнулся.

— Qué pregunta[329], — сказал он. — Какая разница?

— Не знаю. Думаю, что разница должна быть.

— И я так думаю. Но в чем она?

— Ну… С настоящим лицом так не бывает.

— Нет. То было не лицо, а этакий намек. Un bosquejo. Un borrador, quizás[330].

— Вона как!

— Во всяком случае, довольно трудно выйти за рамки собственных желаний и смотреть на вещи так, как хотят они сами.

— А по-моему, каждый видит только то, что находится прямо перед ним.

— Да. Но я так не думаю.

— А что это был за сон?

— Сон как сон, — сказал пришлый.

— Не хотите, можете не рассказывать.