Ликование буквально витало в воздухе. Миллиарды голосов одновременно звучали в ядовитом воздухе из узких рукотворных каньонов между бесконечными башнями. Барабаны стучали и рокотали, завывали рога, бесчисленные артиллерийские батареи грохотали, выпуская один салютный залп за другим. В каждом соборе жрецы возлагали кровавые подношения на алтари, а толпы прихожан рыдали и молились. Высоченный столб кроваво-красного света ударил в небеса над Санктумом Империалис. Его создали с помощью системы прожекторов размером с линкор. Колонна света получилась столь грандиозной, что каждый в радиусе сотни километров от дворца мог видеть этот кульминационный момент всего фестиваля.

Спиноза наблюдала за происходящим с вершины Корвейна. Большинство ее ран перевязали, но все тело ныло от переутомления. Она толком не спала уже несколько дней и чувствовала себя совсем разбитой. Но столб света все равно грел душу. Это говорило о том, что процессия добралась до Врат Вечности. Те, кто там собрался, первые из избранных, на несколько секунд смогут увидеть бесконечное поле знамен, титанов, золотые двери, после чего им придется идти обратно. Большинство, истощенные и экзальтированные, не увидят вообще ничего. Лишь немногие, сохранившие крупицы разума, способны будут понять, что смотрят на вечные залы, по которым ходил сам Император. Они увидят громадное гололитическое изображение Сангвиния, бросающего врагу вызов со ступеней лестницы, и их окончательно захлестнет волной религиозного экстаза.

Напитанный запахом благовоний ветер обдувал лицо Спинозы, раздражая израненную кожу. Миллиарды фонарей в виде корзинок поднимались в ночное небо на вялых воздушных потоках Терры. На миг, лишь на краткий миг, люди забыли о своих страхах. Множество молитв сопровождало эти хрупкие корзинки из пламени и бумаги.

Дознаватель вспомнила слова, когда-то сказанные ей Рассило.

«Именно поэтому разжигают столько костров — чтобы отогнать тени».

В этом ритуале было что-то первобытное, идущее из самых первых дней истории человечества. Наверное, он будет существовать до самых последних мгновений их жизни в этой враждебной Галактике.

— Впечатляет, да? — произнес Кроул, вставая рядом.

Она услышала шаги инквизитора издалека. Даже без брони его характерное прихрамывание теперь легко узнавалось, но Спиноза не хотела, чтобы он об этом знал.

Но он, разумеется, знал.

— Душа радуется, — ответила дознаватель.

И это была правда.

Кроул кивнул. Инквизитор устремил взгляд серых глаз на красный столб света.

Спиноза позволила себе взглянуть на своего господина повнимательнее. И без того его худое лицо сейчас выглядело полностью изможденным. Кожу рассекало множество мелких порезов, которые плохо заживали, а губы потрескались.

— Вам стоит отдохнуть, милорд, — сказала она.

— Тебе тоже.

В освещенных светом фонариков небесах корабль Экклезиархии закладывал широкий вираж среди леса шпилей. Из его динамиков доносились церковные песнопения, которые толпы на улицах радостно подхватывали.

В этот день даже мануфактории остановились, кузни бездействовали, а конвейеры Муниторума замерли без движения. Все вышли на балконы и улицы, обнимали друг друга и выкрикивали хвалы Богу-Императору.

— Я не могла не заметить, милорд, — осторожно начала Спиноза, — что вы обращались к леди Рассило по имени. Я размышляла об этом. Мне показалось, что это необычно.

— Да неужели?

— Ваши отношения были… не только профессиональными?

— Не лезь не в свое дело.

Она улыбнулась. В столбах красного света начали появляться призрачные изображения примархов, святых и великих героев Адептус Астартес. Каждое вызывало новый радостный вопль, нестройную волну звука, заглушавшую даже постоянный рокот машин Терры.

— Я поняла кое-что, — задумчиво протянула Спиноза.

— И что же?

— То, что вы мне объясняли. О страхе. Я думаю, я уяснила себе теперь, что вы имели в виду.

— Хорошо.

— Но я буду честна. Мне не особо нравятся ваши методы. И я считаю, что ваш недостаток набожности ни к чему хорошему не приведет.

— Ты говоришь прямо как один мой знакомый. — Кроул тяжело облокотился на перила балкона. — Что-нибудь еще, Спиноза, или это все твои жалобы на сегодня?

— Я только хочу сказать, что слугам Императора не следует работать в одиночестве. Для обнаружения скверны нужно много глаз.

— Вот как, — поднял бровь Кроул.

— И что мы могли бы хорошо сработаться, — сказала она. — Это все.

— Я как-то разрешил тебе говорить то, что ты думаешь, — кисло сказал инквизитор. — Так вот, я забираю это разрешение обратно.

— Как пожелаете, милорд.

— Но пожалуйста, во имя бесконечной любви к Нему на Троне, прекрати меня так называть.

— Я обещаю попытаться.

Кроул стоял, положив руки на каменные перила. В голове Спинозы крутились вопросы, которые она формулировала в те небольшие промежутки свободного времени, которые у нее были с момента прибытия в Тронный мир. Казалось, не очень правильно задавать их сейчас, когда целый мир погрузился в столь редкую атмосферу благодати, но она не знала, когда еще появится другая такая возможность.

— Я спрашивала о вас, — сказала она, — когда могла. И все говорили мне одно и то же. — Она взглянула на инквизитора. — Они говорили, что вы не всегда были один.

Кроул продолжал смотреть прямо перед собой на мерцающие в небе огоньки.

— Нет, не всегда, но это было очень давно, — ответил он. Вероятно, дело было в ранах, но инквизитор выглядел хуже, чем когда-либо. — Иногда, чтобы справиться с потерями, нужно много времени. Мы же люди, Спиноза. По крайней мере, некоторые из нас.

Дознаватель не знала, что на это ответить. Такие слова из уст Эразма Кроула когда-то могли бы показаться ей странными, но почему-то больше такими не казались.

— Что случилось? — спросила она.

— Твой наставник случился. Мясник Форфоды. — Лицо Кроула превратилось в застывшую маску застаревшей печали. — Он не стал разбираться и задавать вопросы, впрочем, как и всегда. Ее подвело несчастное стечение обстоятельств, но Тура это не волновало. Она была невинна. Да и как могло быть иначе, когда мы с ней… — Инквизитор замолчал, качая головой. — Когда ее тело сгорело, он сразу же двинулся к следующему костру. И еще, и еще, прокладывая свой кровавый путь по Галактике. Возможно, кто-то другой жаждал бы немедленно отомстить, но я слишком медлителен. Кроме того, у меня всегда были какие-то обязательства, поэтому рана в душе начала гноиться.

— Тур погиб на Каралсисе, — сказала Спиноза, отводя глаза.