Атака Скаловского была, как всегда, лихая, и неприятель, несмотря на полное превосходство в силах, в последний момент всё же ускользнул в пролив под защиту береговых фортов.

— Если бы Грейг с остальными силами хоть немного меня поддержал и поспешил бы на пересечку курса неприятелю, то сегодня мы праздновали бы победу, достойную Ушакова и Сенявина! — сокрушался из-за упущенной возможности Скаловский.

Ничего не добившись, Черноморский флот повернул на осточертевший всем Сизополь. Грейг всё же уступил упорным настояниям Скаловского и нехотя отпустил его с отрядом кораблей в самостоятельное крейсерство к берегам Анатолии.

— Пусть уж лучше в море обитается, чем у меня перед глазами мелькать и словами дерзкими раздражать моё терпение! — обосновал своё решение адмирал в кругу своих любимцев — контр-адмирала Критского и флаг-офицера Рогули.

Новый рейд Скаловского напрочь отбил у турок последнюю охоту совершать даже самые незначительные каботажные рейсы. Об этом эпизоде из биографии бывшего командира брига «Александр» лучше всего сказал один из историков нашего флота: «Это 2-недельное крейсерство у Босфора и Анатолии отряда Скаловского было единственным временем действительной блокады пролива, вследствие чего не только турецкий флот не показывался в море, но и было совершенно прекращено сообщение Константинополя с Анатолией. Но Грейг и этого не учёл, так как имел в своём распоряжении в Сизополе 5 кораблей, 2 фрегата и мелкие суда. На смену ему (Скаловскому. — В.Ш.) отправил всего один корабль, т.е. опять не для блокады, а лишь для пассивного наблюдения».

Это боевая операция стала для Ивана Скаловского последней в той войне.

Вскоре после окончания войны Скаловскому был присвоен контр-адмиральский чин, и он получил назначение командиром бригады на Балтику. Но там у него служба не заладилась. Черноморцы вообще всегда плохо приживались на Балтийском флоте.

На Чёрном море к этому времени изменилось многое. Самым главным было то, что адмирал Грейг сдал дела командующего контр-адмиралу Лазареву, а сам отъехал в столицу. К новому командующему Скаловский давно питал большую симпатию.

Тридцатые годы XIX века ознаменовались на русском флоте появлением первых пароходов, прозванных острословами за свои длинные тонкие трубы «самоварами». И хотя линейный флот всё ещё радовал адмиральский глаз ослепительной белизной парусов и расторопностью марсовых матросов, наиболее дальновидные уже с интересом поглядывали на пыхтящие сажей «самовары», прикидывая, что готовит флоту завтра эта грязная диковинка?

Два флота России, Балтийский и Черноморский — как две руки великой державы. Но уж очень были несхожи они на рубеже тридцатых… Не зря, наверное, балтийцы, переведённые на Чёрное море, с трудом уживались на новом месте, а черноморцы, в свою очередь, под любыми предлогами открещивались от холодной Балтики. И дело здесь было вовсе не в личных амбициях. Флот Балтийский — флот придворный. Рядом министерство, столица и государь-император. Там, на Балтике, в мгновение ока, не выходя из кабинетов, можно было сделать блестящую карьеру, но так же, в одно мгновение, и всё потерять. По этой причине корабли балтийские больше стояли, нежели ходили, ведь карьера делалась совсем не на них. Нетерпеливым да непоседливым давали отдушину — кругосветные вояжи. Каждый год по одному судну покидало Кронштадт, отправляясь к дальневосточным берегам. Хочешь плавать? Плавай, но с глаз долой подальше!

На Чёрном море всё обстояло по-иному. Об экзотических кругосветках там и не помышляли, ведь море наглухо закрыто турками. Зато уж плавали черноморцы вволю! Ходили в море и в летний штиль, и в зимние шторма, да не праздности ради. Черноморский флот был ответственен за Кавказское побережье. Там в горах вот уже много лет шла кровопролитная непрекращающаяся война, и моряки оказывали посильную помощь армии. Суда возили войска и припасы, поддерживали армейские батальоны на приморском направлении, высаживали десанты и перехватывали военную контрабанду. В делах этих передышки не было. Едва одна эскадра, истощив запасы, брала курс на Севастополь, как оттуда на смену ей уже спешила другая. На Черноморском флоте не было парадов и торжественных салютаций. Там шла тяжёлая, черновая работа, внешне, может быть, не слишком приметная, без громких побед и высоких наград, но работа для России самая необходимая.

Окончанию службы на Балтике способствовал неприятный для Скаловского случай. Во время одного из смотров Николаем I кораблей на кронштадтском рейде флагман Скаловского не смог отсалютовать императору. Можно понять бешенство Скаловского и всю суматоху на корабле при неожиданном подъёме штандарта, а «салютовать мы не могли вместе с другими — пушки не были заряжены…» И хотя вина полностью лежала на командире корабля капитане 2-го ранга Баскакове, Николай выразил своё большое неудовольствие Скаловскому. Иван Семёнович, воспользовавшись моментом, стал просить о переводе на родной Черноморский флот. Николай не возражал. И на следующий год, сдав дела контр-адмиралу Хрущёву, Скаловский отправился в Севастополь.

И вот Иван Скаловский снова в родной черноморской семье. Должность ему предложили такую же, как и на Балтике, — командиром бригады линейных кораблей. Скаловский согласился без раздумий. Ведь здесь его ждали настоящие плавания, а не бессмысленные болтания в «Маркизовой луже»! Но контр-адмиралу предстояло ещё одно испытание, и не в штормовом море, а на берегу в Севастополе…

В то время в городе было тревожно. Из-за чумного карантина севастопольская беднота вот уже несколько месяцев влачила полуголодное существование: через санитарные кордоны в город продукты не завозились, и люди перебивались, кто как мог. Русский народ долготерпелив, но наступает всё же когда-то момент, когда и его терпению приходит конец. Настал день, когда истощилось оно и у севастопольцев, и тогда начался бунт!

Волнения охватили всю Корабельную сторону и так называемый Хребет беззакония — центральный городской холм, где издавна ютились в своих лачугах нищие и обездоленные. Недовольство началось, как это обычно бывает, с публичных поносительств начальства, затем в дело пошли камни, и, наконец, по улицам засвистали пули…

Насмерть перепуганный генерал-губернатор Столыпин созвал совещание старших должностных лиц. От армейцев был приглашён генерал Примо, от флота должен был быть Грейг, но командующий флотом поспешил дистанцироваться от происходящего и определил вместо себя Скаловского.

— Вы, Иван Семёнович, только что из столицы и мятеж декабристский знаете не понаслышке. Каково ваше мнение, как разогнать бунтовщиков, чтоб урок был преподан, и государь на нас не прогневался? — обратился к контр-адмиралу Столыпин.

— В делах карательных я не знаток! — отвечал тот. — Но думаю, что лучше иного будут переговоры!

— Хорошо! — после некоторого раздумья решил губернатор. — К вам претензий у бунтовщиков не имеется, так вы к ним и поедете!

На Корабельную сторону Скаловский отправился в открытой коляске. Едва остановился на Бомборах, коляску обступила возбуждённая толпа.