И она приподняла подол платья.

– Кэтрин! – Маркиза стукнула дочь по руке, и подол упал. Но Мэри-Энн, вскрикнув, прижала руку ко рту. Она видела, как была ранена Кэт в театре. И поняла, что это чудо.

Кэт решилась переключить внимание на Короля, ее ухажера. Она набрала в грудь воздуха. При виде его взлохмаченных волос и распухших губ, в душе у нее шевельнулась вина – слабая, еле заметная, как укус комара.

– Ваше Величество, прошу вас, прикажите отпустить Джокера. Он не сделал ничего дурного.

Король уткнулся подбородком в складки мантии. Корона у него сползла на ухо.

– Ничего дурного?! – всплеснула руками ее мать. – Да он похитил тебя! Дважды!

У Кэт перехватило дыхание.

– Не могу понять, чем околдовал тебя этот человек, – продолжала Маркиза, – но похитить тебя, а один раз прямо из-под носа твоего жениха…

Он мне не жених.

– И даже из нашего собственного дома, прямо из твоей спальни! – Она снова зарыдала. Отец Кэтрин обнял супругу, но она отмахнулась и в гневе напустилась на Джокера, которого стражники все еще удерживали на коленях. – Злодей! Негодяй! Как ты посмел!

Джокер выдержал ее взгляд, лицо его оставалось непроницаемым, только на скуле подрагивал мускул.

– Мамочка, перестань! – Кэтрин повисла у матери на руке. – Все было совсем не так. Он… Он же…

Она осеклась на полуслове.

Родители все знают. Они узнали, что Джокер пробирался к ней в комнату. Им известно, что она убегала из дому под покровом ночи.

Кэт, потрясенная предательством, посмотрела на Мэри-Энн.

Та, с глазами полными слез, умоляюще сложила руки. Простите меня, – произнесла она одними губами.

– Мы ждали, что он потребует выкуп, – хмуро сказал отец. – И даже не знали, увидим ли тебя снова.

– Но я же здесь, – снова заговорила Кэтрин. – Меня никто не похищал. Никто не требовал выкупа. Я все могу объяснить.

– Он похитил тебя прямо из дома! – взревел отец. – Без компаньонки! С тобой могло случиться что угодно!

– Но ничего же не случилось…

– Ты хочешь сказать… – В голосе Маркиза послышалась угроза, будто тучи собирались на горизонте, – Что моя дочь, мой ангел, пошла с ним по своей воле?

Кэт залилась краской.

– Я…

– Что моя дочь, – продолжал он, отчетливо выговаривая каждое слово, – посреди ночи сбежала из дому с придворным шутом, чтобы встречаться с незнакомыми мерзавцами и кто знает, какими еще безобразными существами?

Кэт не могла дышать. Сколько же ее тайн выболтала Мэри-Энн?

Остается последний шанс, поняла она. Все отрицать. Обвинить во всем Джокера, свалить все на него. И навсегда остаться такой, какой ее хотят видеть родители.

Кэтрин стало страшно от того, как легко было это сделать.

И при этом совершенно невозможно.

Разве она может предать его?

Она сжала кулаки и открыла рот, но тут раздался другой голос, более низкий.

– Нет.

Все обернулись к Джокеру. Он гордо поднял голову, но глаза оставались опущенными. Он не смотрел ни на Кэт, ни на ее родителей, ни на Короля.

– Она пошла со мной не по своей воле, хотя ей и могло так показаться.

– Джокер! – сердце ее сбилось с ритма.

Стрекот насекомых смолк, и слышалось только журчание ручья. Джокер ответил ей мрачным решительным взглядом. – Я воспользовался чарами, чтобы уговорить ее пойти со мной. Это был фокус.

– Он лжет! Это не…

– Леди Пинкертон невинна. Во всем, что случилось, ее вины нет.

Маркиза так и осела от облегчения и благодарности, ее пошатнувшаяся вера в мир была восстановлена.

– Но почему, зачем? – закудахтал Король, в темноте его голос звучал жалобно. Кэт ни разу еще не видела его таким растерянным, несчастным, а от мысли, что она ему изменила, ей стало стыдно. – Зачем тебе все это, Джокер?

Джокер невозмутимо посмотрел на Короля.

– Я предан Белому Королю и Белой Королеве Шахматного Королевства. Я был послан сюда, чтобы похитить сердце вашей королевы и доставить его им. Я пытался очаровать ее, чтобы ее сердце, когда она выйдет за вас, стало моим.

Король попятился, прижимая руку к груди, словно Джокер ударил его кинжалом.

– Как ты мог сделать такое с леди Пинкертон?

Кэт была, как натянутая струна.

– Джокер. Не надо…

– Придержи язык, дорогая моя! – Отец опустил тяжелую руку ей на плечо. – Очевидно, что ты до сих пор находишься под действием чар.

Джокер взглянул на нее.

– Это правда. Я не жалел сил и умения, чтобы околдовать ее.

У нее побежали мурашки по спине.

Он получил ее сердце, а взамен отдал свое. Ничто не сможет этого изменить.

Ничто…

Но он изображал злодея. Перед ее родителями. Перед Королем. Перед всем Червонным королевством.

Но зачем? Чтобы спасти ее репутацию, до которой ей сейчас совсем не было дела?

Маркиза закивала.

– Вы слышите? Он признался в коварных злодеяниях, и мы все тому свидетели. Какое счастье, что все открылось сейчас, не успев зайти слишком далеко. Счастье, что Мэри-Энн одумалась и догадалась просить о помощи.

Внутри у Кэтрин все кипело и бушевало. Глаза быстро наполнялись слезами, но она сморгнула их и снова повернулась, чтобы посмотреть на Мэри-Энн. Самая задушевная ее подруга жалась к стволу дерева с потрясенным и очень, очень виноватым видом.

Где-то в груди у Кэтрин узел гнева завязался еще туже.

Проследив за ее взглядом, Маркиза махнула служанкам рукой.

– Абигайль, Мэри-Энн, ступайте домой и приготовьте для Кэтрин горячую ванну. Ей сегодня досталось, бедняжке.

Девушки поспешно присели в реверансе.

– Я так рада, что все обошлось, Кэ… леди Кэтрин, – пролепетала Мэри-Энн прежде, чем следом за Абигайль удалиться в дом.

Гнев разбухал, рос в груди у Кэтрин. Она вовсе не считала, что все обошлось.

– Надеюсь, преступника ждет тюремная камера? – спросила Маркиза.

– И самая надежная! – запальчиво воскликнул Маркиз, брызгая слюной. Брызги попали Джокеру на щеку, но он и бровью не повел. – Ради безопасности нашей дочери! Надеюсь, что с этого дня ему не удастся околдовать еще хоть кого-то, кроме тюремных крыс!

– К-конечно! – залепетал Король и, явно пересиливая себя, подошел к ним. Он нервно потирал руки, и Кэт видела: ему ужасно хочется, чтобы вся эта неприятная ситуация поскорее осталась позади. – Я не могу найти слов, чтобы выразить возмущение тем… что случилось.