К весне 1936 года, по мере того как инвесторы становились всё более уверенными, а вкладчики стали возвращаться в банки, Уильям решил, что пришло время вернуться на фондовый рынок, однако Тони наложил на его предложение вето, распространив в финансовом комитете довольно бесцеремонный меморандум. Уильям ворвался в кабинет Тони и спросил, не следует ли ему подать в отставку.

– Конечно нет, Уильям. Я просто хочу, чтобы вы признали мою неизменно консервативную политику управления банком. Я не намерен очертя голову кидаться в рынок, рискуя деньгами наших инвесторов.

– Но мы постоянно упускаем возможности, уступая их другим банкам. А сами сидим в стороне и наблюдаем, как они выжимают всё из сложившейся ситуации. Нас скоро обгонят банки, которые десять лет назад мы даже не сочли бы за соперников.

– Обгонят в чём, Уильям? Уж во всяком случае, не в репутации. В быстрых прибылях, может быть, но не в репутации.

– Но меня интересует прибыль, – сказал Уильям. – Я считаю, что обязанность банка – обеспечивать хорошие проценты своим инвесторам, а не топтаться на месте, пусть и с выправкой джентльмена.

– Я лучше останусь на месте, чем позволю этому банку потерять репутацию, которую он завоевал при вашем деде и отце за более чем полвека своего существования.

– Да, но они оба всегда искали новые возможности для расширения банковской деятельности.

– Тогда были времена получше, – заметил Тони.

– Но и во времена похуже они поступали так же, – возразил Уильям.

– Чего вы так разволновались, Уильям? Ведь в вашем отделе у вас руки развязаны.

– Чёрта с два! Вы блокируете всё, что предполагает хоть каплю предприимчивости.

– Давайте будем откровенны друг с другом. Одна из причин, по которой я должен быть особенно осторожен в последнее время, заключается в том, что я больше не могу доверять оценкам и предложениям Мэттью.

– Оставьте Мэттью в покое. Вы же блокируете мои предложения, это я возглавляю отдел.

– Оставить Мэттью в покое? Хотел бы, но не могу. В конечном итоге вся ответственность перед советом директоров за действия любого сотрудника лежит на мне, а он – человек номер два в самом важном отделе банка.

– Да, и потому отвечаю за него я – как человек номер один в том же отделе.

– Нет, Уильям, это дело не может оставаться исключительно под вашей ответственностью, когда Мэттью приходит на работу пьяный, да к тому же в одиннадцать часов, какой бы долгой и тесной ни была ваша дружба.

– Не преувеличивайте.

– Я не преувеличиваю, Уильям. Вот уже более года у банка есть проблема в виде Мэттью Лестера, и если я не говорил вам о моём беспокойстве в этой связи, то только потому, что у вас установились тесные отношения как с ним лично, так и с его семьёй. Я не буду колебаться, если он подаст прошение об отставке. Человек большего калибра сделал бы это давным-давно, а его друзья поддержали бы такое его решение.

– Никогда! – заявил Уильям. – Если уйдёт он, уйду и я.

– Значит, так и будет, Уильям. Я в первую очередь отвечаю перед нашими инвесторами, а не перед вашими школьными друзьями.

– Вы ещё пожалеете о том, что произнесли эти слова, Тони! – воскликнул Уильям, хлопнул дверью и вернулся в свой кабинет в ярости.

– Где мистер Лестер? – спросил он у секретарши.

– Он ещё не приходил, сэр.

Уильям раздражённо посмотрел на часы.

– Как только он придёт, скажите, что я хочу его видеть.

– Да, сэр.

Уильям расхаживал по кабинету, проклиная всё на свете. Тони Симмонс был абсолютно прав, и данное обстоятельство только ухудшало положение. Уильям стал вспоминать, как это всё начиналось, пытаясь найти простое объяснение. Его мысли прервало появление секретарши.

– Мистер Лестер только что прибыл, сэр.

Мэттью вошёл в кабинет с видом побитой собаки, а на его лице были заметны все признаки похмелья. Он сильно постарел за последний год, а его кожа потеряла былую упругость. Уильям с трудом узнавал в Мэттью человека, с которым был дружен почти двадцать лет.

– Мэттью, где тебя черти носили?

– Я проспал, – ответил Мэттью, почёсывая лицо, что было ему несвойственно. – Поздно лёг.

– Ты хочешь сказать – много выпил?

– Нет, не так уж и много. Просто новая девушка не давала мне уснуть. Она была ненасытна.

– Когда ты остановишься, Мэттью? Ты уже переспал с каждой незамужней женщиной в Бостоне.

– Не преувеличивай, Уильям. Парочка ещё, наверное, осталась. Во всяком случае, я на это надеюсь. И потом, не забывай о тысячах замужних.

– Это не смешно, Мэттью.

– Да ладно, Уильям. Прекрати!

– Прекратить? Я только что получил из-за тебя выволочку от Тони Симмонса, и самое главное – я знаю, что он прав. Ты готов прыгнуть в постель с каждой юбкой, и, что гораздо хуже, ты вечно напиваешься. Твои деловые предложения не выдерживают критики. Почему, Мэттью? Скажи мне – почему? Должны же быть какие-то простые объяснения. Ещё год назад ты был одним из самых надёжных людей, которых я встречал в своей жизни. Что случилось, Мэттью? Что мне сказать Тони Симмонсу?

– Скажи Тони Симмонсу, чтобы он шёл к чёрту и занимался своими делами.

– Мэттью, будь справедлив, это его дело. Мы управляем банком, а не борделем, а ты стал вице-директором по моей личной рекомендации.

– А теперь ты хочешь сказать, что я перестал соответствовать твоим требованиям.

– Нет, я этого не говорил.

– Тогда о чём же ты говоришь?

– Возьми себя в руки, поработай нормально несколько недель, и очень скоро всё забудется.

– И это всё, чего ты хочешь?

– Да, – сказал Уильям.

– Слушаю и повинуюсь, мой господин! – Мэттью повернулся на каблуках и вышел.

– Чёрт тебя побери! – воскликнул Уильям.

Во второй половине дня Уильям хотел вместе с Мэттью проанализировать портфель пакетов акций одного из клиентов, но Лестера нигде не смогли найти. Он не вернулся в кабинет после обеда, и в тот день его больше не видели. Даже удовольствие уложить маленького Ричарда в постель в тот вечер не могло отвлечь Уильяма от беспокойства за Мэттью. Ричард уже мог сказать «два», и Уильям пытался научить его говорить «три», но выходило только «тли».

– Как же ты станешь банкиром, Ричард, если не сможешь выговаривать «три»? – спрашивал у сына Уильям, когда Кэтрин вошла в комнату.

– А может быть, он займётся чем-то более достойным? – предположила Кэтрин.

– А что может быть более достойным, чем банковское дело? – осведомился Уильям.

– Он может стать музыкантом, игроком в бейсбол, а то и президентом Соединённых Штатов.