вообще не сказали, словно Тайтэна особо не тронула эта сцена, лишь рассмешила. Широ была так зла!.. Но вместе с этим она понимала, что добилась своего. Этот ублюдок знал, что не стоит просто так издеваться над памятью сестры, что если он расслабится хоть на немного, то она отомстит. И пусть… пока у нее не было возможности… В будущем она что-нибудь придумает, обязательно!

Просмотровая площадка была отличным местом для свиданий. Жаль, что теперь таких не будет. А может, и не жаль. Одной ложью меньше.

Широ скривила рот, когда рядом со вздохом опустился Такахиро.

— Могла предупредить, хотя бы, — забарабанил он пальцами по коленям. — А то я действительно испугался, когда ты достала нож.

Она раздраженно цыкнула и закинула ногу на ногу, подперла голову рукой.

— И что бы я тебе сказала? «Звиняй, Така-тян, закрой-ка глаза, а то я собираюсь угрожать твоему папаше ножом, ты только не смотри!».

Это вызвало у него улыбку.

Правда не было в этом ничего смешного.

Все закончилось… Вроде бы, угроза сработала. Вроде бы, ей даже ничего не сделали. Но, в своей сути, катарсиса у этой истории не было. Никакого вообще. Никакой драматичной развязки, никакой новой информации о том, была ли сестра мертва или жива, лишь насмешка недостижимо далекого человека и все. Фальшивые отношения разрушились, Еши-сан наверняка будет сетовать, что она поставила себя в столь опасное положение, но, в целом… Это было настолько бесполезно и глупо, что Широ расстроилась, осознав. По итогу она так ничего и не добилась. Хотя, признаться, и не думала ни о чем об этом в моменты, когда ждала долгожданной мести. Дождалась… Хотя можно ли считать простую угрозу ножом таковой? Так, шалость. Даже Тайтэн не испугался.

Надо было ударить его ножом. Ранить. Вот тогда… Тогда бы он точно понял…

Но теперь все это неосуществимо.

— Прости, — проговорила Широ, продолжая смотреть в город. — Я просто тебя использовала. На самом деле, я тебя не люблю.

— Я уже понял.

— Но ты вроде не хуесос-элитка, так что не такой уж и плохой.

На нее взглянули осуждающе.

— Ну и выражения…

— Ты злишься? — вдруг обронила она.

Такахиро купился. Главным пострадавшим в этой идиотской истории был именно он: чьими чувствами вертели только так. Интересно, осудил ли сына потом Тайтэн за то, что тот притащил практически заведенную бомбу домой? Или же зрелище настолько развеселило этого ублюдка, что он мгновенно позабыл о гневе на сына? Такахиро… Может, он и не злился на него, не мог, ведь тот был единственным оставшимся у него ребенком, кровинушкой, последней. Кто знал, насколько Тайтэн был сентиментален к детям. Сводила же его с ума смерть дочери.

Широ подняла на него взгляд, пока в голове вертелась мысль: а что случилось бы, если бы она убила Такахиро на глазах у Тайтэна? Ударила бы его ножом? Он был последним его ребенком. Что бы он ощутил в этом случае? Понял бы он, как чувствовала себя Широ, лишившаяся своего единственного родственника?

Мама умерла. Не протянула. Болезнь загубила ее окончательно.

Широ осталась одна.

Совсем.

— Я не злюсь, — неожиданно, обронил Такахиро. Он тоже на нее не смотрел. — Ты поступила неразумно. Факт. И использовала меня. Но, признаться, я никогда… тебя не любил в ответ. По-настоящему.

— И что ты хочешь сказать, мы разыгрывали друг перед другом спектакль?

Когда Широ произнесла это обвинительным тоном, тот лишь пожал плечами.

— Как видишь.

— Тупизм…

Стоило ей застонать, как ее прервал уже вопрос от него:

— И зачем ты это делала?

— Что?

— Это представление, — он выразительно взглянул ей в глаза. — Зачем?

Зачем, действительно?

Неужели он так и не понял. Или же хотел, чтобы она сказала ему прям, без прикрас? Широ подняла взгляд. Она не хотела огрызаться, в конце концов, по-хорошему, Такахиро мог бы и пристрелить ее, но он верно рассудил и не стал ничего делать… Но это было сильнее ее, а потому, невольно, она осклабилась и прорычала:

— Потому что твой блядский папаша сделал «это» с моей сестрой. Убил ее, не знаю. Уже столько времени она не выходит на связь, а ее коллеги играют в молчанку, чего-то боятся. Ты же знаешь? Про Сен?

— Хараду?

— Да, она, — Широ вскинула голову и презрительно ощерилась. — Я знаю, твоему папаше она не нравилась. Никогда. И что она очень хотела на твое место, но Тайтэну куда приятней было держать там тебя, а не ее, столько лет проторчавшую на одном и том же посту, гнувшую ради этого спину, делая что угодно, отдавая всю себя, — когда она произнесла это, Такахиро поджал тонкие губы, но ничего не добавил. — Поэтому я подумала: представь. Я охмуряю его единственного сынка, затем прихожу к нему домой. Точная копия моей сеструхи! Думала, он взбесится, испугается…

Но не взбесился. Не испугался.

Желание говорить дальше пропало, и Широ рухнула обратно на скамейку, чувствуя невероятное бессилие.

Ладно, не было у нее плана. Действовала на авось, чисто с одной мыслью — я покажу ему нож и брошусь вперед. Чтобы посмотреть Тайтэну в глаза и увидеть, действительно ли он та мразь, которая могла сгноить сестру где бы та сейчас не была, или просто человек, пожертвовавший кем-то менее ценным в опасной ситуации. Широ не была идиоткой: она понимала, что бывали ситуации, где что-то приходилось отдавать, и если бы Тайтэн сказал ей, что Сен умерла, выполняя какое-то задание, чтобы не дать системе рухнуть, что это была добровольная жертва — она бы поняла. Еши-сан так умел. Он был хорошим рассудительным человеком. Но Тайтэн… Тайтэн так не сказал. А и она чувствовала, что это было не так.

Он оказался именно той мразью, на которую жаловалась ей Сен вечерами. Тогда они лежали вместе, в постели, еще живя вместе, и та рассказывала страшные истории о том, что творилось у нее на работе. Широ никогда не понимала, почему Сен не уйдет, но та говорила, что выбора не было: она с таким трудом попала в «Хорин», после ухода вряд ли ей повезет с такой корпорацией. А ей нужны были деньги, на сестру, на лечение матери. Сен так старалась ради нее… и это в итоге ее и сгубило.

Старание.

— К сожалению, это простая мелочная месть.

Такахиро неожиданно хмыкнул и ударил себя по коленям, после чего поднялся со скамейки.

Признание далось намного проще, чем ей думалось. Широ даже расстроилась: видимо, вот настолько легко она могла разбить чье-то сердце. Вот и получилось, что она была точно таким же плохим человеком,