потребность ребенка избегать боли становится причиной развития тех особенностей личности, или копинг-стратегий, которые впоследствии увеличивают предрасположенность взрослого человека к болезни.

У Натали рассеянный склероз. Она мирилась с алкоголизмом и психологическим насилием со стороны своего мужа. Она преданно ухаживала за ним в период выздоровления после двух онкологических операций, которые он перенес, и терпела его капризы. Он предал ее, но даже спустя годы после его смерти она не может сказать «нет» требованиям других людей: «Спустя пять лет я так и не уяснила, что мне нужно сбавить темп. Мое тело нередко говорит мне „нет“, а я продолжаю двигаться дальше. Я просто не учусь на своих ошибках». Какое объяснение находит этому Натали? «Нянька внутри меня не дает мне остановиться». Эта могущественная «нянька», как считает Натали, контролирует ее поведение. Когда Натали на все соглашается, она с большей вероятностью испытывает стресс и приступы PC. Но чтобы освободиться от стресса, ей пришлось бы принять мучительную реальность: понять, что только ее собственные решения, основанные на детском восприятии, не дают ей возможности удовлетворить свои потребности.

Самопознанию и личностному росту многих людей препятствует миф — они вынуждены придерживаться представления о том, что у них было «счастливое детство». Немного негативного мышления помогло бы им разглядеть самообман, из-за которого они застряли в поведенческих моделях, причиняющих им вред.

Джин, 35-летнему секретарю по правовым вопросам, диагностировали рассеянный склероз в 24 года, когда она страдала от слабости, головокружений, усталости, проблем с мочевым пузырем и, в конечном счете, временной потери зрения. Почти год она провела в медицинских учреждениях, в отделении неотложной помощи, а затем в реабилитационном центре. С тех пор рецидивы стали намного слабее.

Джин вышла замуж в 19 лет. Ее первый супруг был старше нее, жесток и помешан на контроле. «Это была психологическая и словесная жестокость, которая в итоге переросла в физическую. Он ударил меня. Именно тогда я ушла. Он записывал мои телефонные разговоры с друзьями. Я вкалывала на двух работах — по вечерам концерты или репетиции, а днем работала в детском саду. Я отдавала мужу всю свою зарплату. Мне не нравилось играть в его музыкальной группе, постоянно переезжать. Я чувствовала себя одинокой.

Кроме того, большую часть жизни у меня было расстройство пищеварения. Попав в больницу, я весила 40 кг при росте 170 см. Я болела анорексией. Когда я ушла от мужа, уже на следующий день оказалась в больнице».

«То, что на протяжении пяти лет вы мирились с жизнью рядом с жестоким мужчиной, который был старше вас, не может быть просто совпадением. Я думаю, это многое говорит об истории семьи, в которой вы выросли».

«Я абсолютно с вами не согласна. Вы не представляете, насколько далека моя семья от жестокости. Она оказывает мне невероятную поддержку. У меня есть два брата, сестра и родители, которые счастливо живут вместе уже 45 лет. Я всегда чувствовала с их стороны только заботу, любовь и нежность».

«Я не употреблял слова „жестокий“ применительно к вашей семье. Я сказал, что ваша ситуация многое говорит мне об истории семьи, которая вас воспитала».

«Боже! (Долгая пауза.) Даже не знаю. О чем вам это говорит?»

«Прежде всего разрешите задать вам один вопрос: в детстве вы когда-нибудь подвергались сексуальному насилию?».

«Нет, хотя… Когда мне было лет одиннадцать, был один случай неуместного приставания со стороны парня, который работал с моим отцом. Мы ночевали в палатках. Я рассказала об этом родителям. Тогда я промолчала, но спустя несколько лет рассказала им.

Мы сидели у костра, на мне были надеты шорты. Он говорил мне о том, какая я красивая девочка, и мне это льстило. Потом он провел рукой по внутренней части моей ноги. Когда он начал трогать меня, я извинилась и ушла. И расстроилась из-за этого.

Тогда у меня не было ясной оценки ситуации. Я даже начала сомневаться в том, правильно ли я поступила. Даже сейчас, когда я рассказываю об этом вам, мне кажется, будто ничего особенного не случилось. Но я помню свое ощущение — тошнотворное, ужасное, как будто я прикоснулась к грязи».

«Если бы у вас была 11-летняя дочь, и с ней произошло бы нечто подобное, как бы вы хотели, чтобы она поступила?»

«Ух ты. Я бы точно не хотела, чтобы она рассказала мне об этом только спустя пару лет».

«Почему?»

«Потому что для начала я хотела бы обсудить это с ней и помочь ей понять то, что она переживала».

«А если бы она вам не рассказала?»

«Я бы подумала, что она боится рассказать мне об этом. Я не знаю, что бы я подумала…» Джин едва сдерживала слезы, но хотела продолжить интервью.

«Вы вспоминаете свое детство как счастливое».

«Разумеется».

«Расскажите о своей анорексии».

«Кажется, мне было около 15 лет. Это нельзя было назвать анорексией до тех пор, пока не началась булимия. Я выбрасывала обед и никогда не завтракала. Я была невероятно худой. Родители очень переживали из-за этого».

«Вы помните, о чем думали в то время?»

«В основном это касалось комплексов по поводу того, как выглядит мое тело. Все девочки-подростки проходят через это. Я никогда не была толстой, просто считала, что чем стройнее буду, тем больше стану нравиться. Моя самооценка зависела от того, нравлюсь ли я окружающим. Я хотела нравиться всем».

«Я считаю, что это устроено следующим образом: самооценка формируется в зависимости от того, насколько ребенка ценят родители. Точнее, как он воспринимает эту оценку».

«Мне казалось, что, если я не буду получать одни пятерки, они перестанут меня любить. У меня есть старшая сестра, которая тогда заставила родителей пройти через настоящий ад. У нее было нарушение свертываемости крови, поэтому в детстве она получала много внимания. Ее госпитализировали. Долгое время считали, что у нее лейкемия».

«Давайте снова вернемся к вам. Вы были ребенком, который чувствовал родительскую любовь только тогда, когда получал пятерки. Ребенком, который в 11 лет подвергся сексуальному домогательству. Вы ужасно чувствовали себя из-за этого, но ничего не сказали родителям. В 15 лет вы заболели анорексией. И у вас было абсолютно счастливое детство. Что не так с этой картиной?»

Джин рассмеялась. «Потому что когда я вспоминаю свой подростковый период, это не кажется сущим адом. Этого просто не было. Расстройство пищеварения только начало проявляться…»

«Вы замечаете, что избегаете ответа на мой вопрос?»

«Что не так с этой картиной? По-моему, это не похоже на счастливое детство. Но я не думаю о том, что у меня