Реабилитационный центр в Подмосковье похож на санаторий. Большой, в несколько этажей, с огромной зеленой территорией для прогулок. Здесь лечат людей после инсульта, травм головы и травм позвоночника. Врачи проживают тут же и обеспечивают пациентам круглосуточное наблюдение.

Каждый мой день включает 4-6 часов терапии. Так как у меня нет нарушений речи, есть сила в руках, и я могу сама сидеть, переворачиваться и принимать пищу, то весь упор мне делают на лечение ног. Первоначальная цель — научиться стоять. Конечная — бегать, прыгать и танцевать.

Глядя на других пациентов центра, я понимаю, что у меня еще все не так плохо. Я не могу только ходить, а все остальное я умею. Здесь же очень много людей, которые после перелома позвонков в шейно-воротниковом отделе не умеют самостоятельно держать столовые приборы. Их в первую очередь учат самообслуживанию: взять в руки маленькую бутылку и налить воды в стакан, порезать ножом банан и съесть его вилкой.

Итальянские врачи после операций говорили, что у меня есть шанс встать на ноги, но он очень низкий. Врачи реабилитационного центра пообещали сделать все возможное, но гарантий, конечно, не дали.

Помимо физических упражнений с лечащими врачами я также регулярно общаюсь с нейропсихологом. Это нужно для того, чтобы у пациента сохранялась мотивация, даже если терапия не приносит желаемых результатов.

А у меня есть мотивация — Леша. Хочу с ним, как раньше, гулять под руку по парку, ходить в рестораны, купаться в водоемах. Хочу, чтобы он не в инвалидной коляске меня катил, а обнимал за талию, пока мы куда-то идем.

Алексей приезжает ко мне каждый день. Во время занятий я то и дело бросаю взгляд на настенные часы в ожидании его появления. Чем ближе минута нашей встречи, тем сильнее у меня заходится сердце в предвкушении. А когда я его вижу идущим по коридору с очередным шикарным букетом для меня, весь мир останавливается.

Как будто не было этих трех лет разлуки. Как будто не было моей жгучей обиды и другого мужчины рядом. Я думала, что какой-то Райан поможет мне забыть Алексея? Чушь. Я никогда не смогу забыть Лешу, потому что он у меня под кожей.

— Привет, — он опускается на корточки передо мной и тут же целует в губы. — Это тебе, — кладет на мои колени букет.

— Леша, у меня уже вся палата цветами заставлена. Мне тут все медсестры завидуют.

— Я хочу тебя радовать. Как ты?

Моя улыбка тут же сникает.

— Пока без изменений.

— Все обязательно получится, — берет крепко мою ладонь. — Не здесь, так в другом месте. Мы обязательно найдем центр, который тебе поможет.

Мы заезжаем в мою палату, чтобы я взяла куртку и направляемся на прогулку. Сентябрь близится к концу, и вечерами уже прохладно.

Леша рассказывает мне, как прошел его день на работе. Он с таким увлечением говорит о компании, строительных объектах, встречах с иностранцами, что я понимаю: вести бизнес — это его. Кристина Самойлова никогда не ошибается в людях, и из троих своих детей она правильно определила, кто сможет стать ей достойным преемником.

Леша останавливается у скамейки и пересаживает меня на нее.

— Не замерзла? — участливо спрашивает, опускаясь рядом.

— Нет, мне не холодно.

Он закидывает мне на плечи руку и притягивает к себе на грудь. Так мы можем сидеть часами. Я уютно устраиваю голову на его джемпере и слушаю биение сердца, пока Леша мне что-то рассказывает и перебирает пальцами волосы.

На нас все время смотрят. С меня так вообще не сводят глаз, поскольку я по-прежнему всемирная знаменитость, но и с Алексея тоже — потому что он очень хорош собой. Молоденькие медсестры ему улыбаются, девушки, приезжающие навестить своих бабушек и дедушек, — тоже.

Удивительно, как я совершенно на это не реагирую. Раньше я бы устроила истерику, заметив, что какая-то девчонка строит Леше глазки. Обязательно бы стала искать признаки того, что он ей отвечает, обиделась бы на него и всю ночь рыдала в подушку.

Почему три года назад я не замечала, что ему совершенно безразличны другие девушки?

Алексей улыбается официанткам и продавщицам в магазине, открывает дверь и пропускает девушек вперед, просто потому что хорошо воспитан, а не потому что таким образом с ними флиртует. А я этого не понимала. Когда я была абсолютно здорова, ревновала его к каждому столбу. Когда я сижу в инвалидном кресле, вижу, что для него не существует других девушек, кроме меня.

Вот и сейчас он встает и отходит к ларьку на территории центра, чтобы купить мне сок. Я наблюдаю за тем, как две девушки оставляют свою бабушку и, перешептываясь, идут к этому ларьку вслед за Лешей. Одна из них что-то ему говорит, он ей коротко с улыбкой отвечает, берет в руки сок и возвращается ко мне, даже не оглядываясь на девушек. А они уже достают из карманов телефоны, чтобы нас сфотографировать. Наверняка потом выложат в свои инстаграмы. Папарацци продолжают писать про меня, хоть уже и меньше. Так что Леша теперь тоже стал знаменит.

— Держи, — передает бутылочку мне в руки и садится рядом. — Наташ, холодно, застегни куртку, — и сам тянет молнию вверх, касается ладонью щек и ушей. — Надо было шапку надеть, заболеешь еще.

А я смотрю на него завороженно и тихо говорю:

— Леша, я так тебя люблю.

— И я тебя люблю, малыш, — целует меня в губы. — Сильно-сильно люблю.

Девушки продолжают перешептываться, глядя на нас, а я чувствую себя счастливой от того, что рядом со мной такой внимательный, заботливый и любящий парень.

Через два месяца, когда я уже перестаю верить, что терапия этого центра способна помочь, у меня получается пошевелить пальцами на ногах. Это происходит на утреннем занятии в зале лечебной физкультуры. Я лежу на коврике, упершись в него локтями, выполняю поручения врача, как вдруг мои пальцы дергаются. Сначала я подумала, что мне показалось, померещилось, но потом я смогла подвигать ими вниз-вверх еще раз.

— Получилось? — врач Семен Аркадьевич, кажется, сам не верит своим глазам.

Я не могу ответить голосом, потому что горло сдавил ком, а из глаз побежали слезы, поэтому просто быстро киваю головой, параллельно продолжая двигать пальцами.

— Умница, какая же ты умница, — мужчина в сердцах обнимает меня.

Мне немного меняют программу лечения, теперь делая акцент на разработку стопы. Еще через три недели у меня получается пошевелить ступней полностью, а затем, сидя на коврике, слегка сдвинуть правую ногу в сторону.

Я впервые в жизни вижу в Лешиных глазах слезы, когда я при нем начинаю потихоньку шевелить ногами, правда, все еще оставаясь в сидячем положении. Но для меня и это большой прорыв.

— Наташа, — он спешит заключить меня в свои объятия. — Вот видишь, все получилось.

Я снова от радости плачу в его плечо.

— Мы поставим тебя на ноги полностью. Ты снова будешь ходить по подиуму.