слова глухо отдавались от стен, — Геринг тайно проезжал здесь на большом «мерседесе».

— Да? А эти маленькие туннели? — спросил Сток.

— Они огибают все поле. Во время войны по ним на вагонетках перевозили амуницию и продовольствие для частей.

— Рельсы на вид совсем новые.

— Так и есть. Тут недалеко есть трамвайная остановка. Там ходят новые высокоскоростные трамваи. Я на них добираюсь до машины.

— И эти тоннели выводят за пределы города?

— Сам увидишь, если времени хватит. Когда во время войны в небе появлялись истребители союзной армии, миллионы берлинцев использовали эти тоннели и бункеры в качестве бомбоубежища.

— Да, вероятно, было здорово.

Они минут пять шли вдоль рельс, потом Джет остановилась у одной из зеленых дверей — так же как и на остальных, на ней не было никаких опознавательных знаков.

— Сюда, — сказала она.

— Откуда ты знаешь?

— Доверься мне. А где Блонди?

Джет толкнула дверь, и они вошли внутрь. Блонди трусила следом за ними.

По стенам большой комнаты шли ряды трехэтажных коек. В центре стоял большой стол. В углу — старый унитаз.

— Это одна из комнат для беременных женщин, — объяснила Джет. — Здесь, в подземном мире, было все необходимое: больницы, магазины, пивоварни. Пошли, мы уже почти на месте.

— На каком месте?

— Это путь отхода Шатци. Он однажды мне его показал. Этот путь ведет в его личный кабинет. Так что, если понадобится, он может быстро уйти.

— Зачем ему нужен путь отхода?

— А разве тебе не понадобился бы путь отхода, если бы я была твоей девушкой?

— И правда. Я как-то об этом не подумал.

В конце узкого коридора они увидели еще одну дверь. В этой комнате располагался ресторанчик с барной стойкой темного дуба и современным винным погребом. За барной стойкой пряталась неприметная дверь, скрывающая новенький лифт. Джет приложила руку к биометрическому сканнеру на стене, и двери бесшумно раздвинулись. Сток и Джет поднимались молча. Когда кабина остановилась, Джет набрала шифр на цифровой панели, и распахнулась дверь в другой мир. Белые стены, мерцающие мраморные полы, высокие потолки и море стекла. Даже ночью здесь все светилось.

По обеим сторонам белого коридора радовали глаз прекрасные полотна художников и героические статуи. Сток не стал тратить время на разглядывание всего этого великолепия. Он знал, что приближается к чему-то очень важному.

Белый коридор упирался в стеклянный атриум, который уходил вверх на пять или шесть этажей. Это было что-то вроде приемной с овальным столом и несколькими кожаными диванами и креслами. На противоположной стене подход к дверям из нержавеющей стали охраняла пара золотых орлов высотой футов тридцать.

— У Шатци бзик на орлах, — сказал Сток, подходя к массивным дверям. Слева от него сквозь сплошную стеклянную стену виднелось залитое лунным светом летное поле.

— У Цезаря был бзик на орлах. И у Наполеона. И у Шатци тоже бзик. — Джет наклонилась к какой-то штуке вроде глазка с темным стеклом на стене.

— Что это? — спросил Сток.

— Термография лица. Прибор идентифицирует индивидуальные тепловые рисунки лица. Различает более шестидесяти пяти разных тепловых точек, представляешь!

— Да уж, сейчас я уже готов поверить во что угодно.

— Намного точнее отпечатков пальцев. Этот прибор не обманешь ни гримом, ни даже пластической операцией. Обмануть термограф может только алкоголь.

— Ты пила, да? По-моему, ты с легкостью обманула его.

Двери раздвинулись.

— Да нет, он просто забыл заблокировать термограмму моего лица. Наверное, подумал, что никогда больше его не увидит.

За дверью Сток увидел еще одну белую комнату. Она была поменьше размером, но вид из нее открывался такой же великолепный. Кабинет Шатци был залит лунным светом и заполнен еще более грандиозными предметами искусства. Белый мраморный пол был застелен большим восточным ковром. Очень уютно. Всю стену за столом немецкого магната занимала нарисованная на стекле карта мира. На столе стояла блестящая модель НЛО.

— Скорее всего, коды замков он тоже менять не стал, — предположил Сток, приблизившись к украшенному резьбой столу. Он взял со стола миниатюрную летающую тарелку и перевернул ее.

— Нет, он не так глуп. Просто на панели в лифте можно ввести код, открывающий все замки в этой части здания. А вот этот код он поменять забыл, так же как и стереть мою термограмму со сканера.

— И еще забыл, что показал своей подружке путь отхода. Слушай, Джет, а Шатци что, здесь летающие тарелки строит?

— Это прототип его нового диска. «Мессершмидт МЕ-1». Немцы начали работать над созданием антигравитационных летающих дисков еще в 1944 году. Так что это не совсем новая технология. Идея состоит в том, что гравитационное поле можно создать при помощи быстро вращающегося сверхпроводящего диска. Шатци просто собрал всю информацию по теме.

— Серьезно? А кто этот толстый парень на картине?

— Герман Геринг. Раньше этот кабинет принадлежал ему. — Джет включила подсветку огромной, во всю стену, карты.

Европа, Азия и Африка были на карте одинакового синего цвета. ГЕРМАНИЯ — гласила подпись на карте. Старое видение нового мира.

— Deutschland ůber alles[26], — сказал Сток.

— Да, в этом была основная идея.

— Джет, — спросил Сток, внимательно глядя на нее. — Ты же завела меня так далеко не для того, чтобы разглядывать нацистские карты и летающие тарелки, правда?

— Нет, конечно. Слушай. Почти все, что вам с Хоком нужно знать, находится в этой комнате. Трехлетняя переписка по «Левиафану». Подробные схемы, чертежи, финансовая отчетность, все. Вот этой карточкой можно открыть стол. И все шкафы с документами.

Джет открыла средний ящик стола и вынула черную кожаную папку с золотой короной.

— Начни вот с этой папки. Удачи!

— Удачи? — не понял Сток, заглядывая в папку. — А ты куда собралась?

— Я еду домой, Стокли. Я сделала все, чем могла помочь тебе и твоему другу Алексу Хоку. Теперь я ухожу. — Она окликнула Блонди и пошла к двери. Не забудь закрыть за собой.

— Черт, Джет, подожди-ка минутку. Как я узнаю, что мне взять? Здесь половина бумаг на китайском. Ты не можешь сейчас просто уйти, пожелав мне удачи!

— Не могу?

Они с Блонди были уже посередине атриума, когда Сток догнал их.

— Джет, постой. Ты сказала, здесь почти все, что мне нужно. А что, есть еще что-то?

— Понятия не имею. Я всего лишь легавая, ты не забыл об этом? Но могу тебя заверить, что если к этому приложили руку мой отец, Люка Бонапарт и фон Драксис, то дело очень плохо. Что бы это ни было, ты обязательно разберешься, Сток. Ты очень умный парень. Если захочешь поговорить, позвони по этому номеру в Гонконг. Может,