– Где провели медовый месяц?

– О чем вы спрашиваете? У него тренировки проходили каждый день по нескольку раз.

– Зоя Васильевна посещала матчи с участием мужа?

– Обязательно! Когда отец выступал за «Локомотив», приходила на все игры. А после перехода в ЦСКА перестала появляться на трибунах.

– Считалась, как говорят спортсмены, фартовой?

– Да! Отец говорил: «Когда Зоя на стадионе, чувствую, что я совсем другой».

– Как родители поделили домашние функции?

– Мама отвечала за очаг, уют. Добавлю, что немалую роль в нашем воспитании сыграла Анастасия Дмитриевна, бабушка со стороны мамы. Она часто выручала, когда папа работал с «Таврией» и «Карпатами». Мы нередко оставались с ней, когда мама выезжала к отцу.

Словом, он – добытчик, «голова», а она – «шея» и домашний «генерал». Поэтому у нас всегда царили тишина и спокойствие – проблемы решались без вмешательства папы. Чтобы к его возвращению не возникали недоразумения.

– Когда Валентин Борисович трудился вне Москвы, звонил домой ежедневно?

– Да. А еще: где бы ни находился, домой привозил громадный торт (как правило, «Киевский») и большой букет роз.

– Успевал ли Валентин Борисович с учетом занятости гулять с сыновьями, играть с ними, возиться?

– Да-да! Во дворе нашего дома на Соколе располагалась большая площадка. Не только мы, но даже Всеволод Михайлович Бобров, Алеша Гринин, сын Алексея Григорьевича Гринина, Володя и Саша Гомельские, дети Александра Яковлевича, другие наши соседи, выходили туда и играли…

Мы приезжали в Архангельское, на спортбазу, когда отец тренировал ЦСКА, и там перекидывали мячи через сетку на корте. А еще с отцом в парную ходили, в частности, в Песчаные бани на Соколе. Кроме того, имелась дача – мамино родовое «гнездо» на Лебеде (метро «Войковская») с большой поляной, где мы с местными играли в футбол. У папы на все хватало времени, пару раз посетил даже родительские собрания.

– Читал ваш ученический дневник?

– Конечно! Мне пришлось сменить несколько школ. Поступив во французскую № 48, отучился в 1-м классе и ушел оттуда из-за того, что в ЦСКА тренировки проводили дважды в день, и я не успевал заниматься.

– Из-за ваших шалостей Валентина Борисовича вызывали «на ковер»?

– Нет, но со мной он строго разговаривал. Как нормальный подросток в 6–7-классе прогуливал уроки, в частности, играл в футбол и всех тащил на площадку. После чего папа «оттягивал» (естественно, словесно) пару раз будь здоров. Он ведь, на мой взгляд, будучи замечательным педагогом, умел находить такие точки в беседе, что достаточно было сказать два слова, и все становилось ясно.

– Когда учителя (хотя бы по физкультуре) произносили вашу фамилию, они представляли, чей вы сын?

– У нас работал учитель из бывших военных. Ему, наверное, было известно об отце, но он не давал об этом знать.

– В доме имелись мячи для сыновей Бубукина или папа вручал вам особые экземпляры?

– Нет, он дарил бутцы. С ними возникали проблемы – на фабрике в подмосковном Климовске шили такие экземпляры (смеется), что после дождя следы от шипов, точнее, мозоли от них оставались на стопе. Вот чем отец помогал, так это с инвентарем. В частности, футбольный бандаж тогда относился к дефициту.

– Он повлиял на выбор будущих профессий сыновей?

– После того, как я определился со спортивной стезей, у нас не возникали разногласия. А у Андрея ситуация сложилась иначе: очень хорошо учился, имея лингвистические способности. Когда он сказал: «Папа, я не буду заниматься спортом», в ответ услышал: «Может, поступишь на факультет журналистики в институте физкультуры?» Брат отреагировал мгновенно: «Лучше трижды провалюсь в инязе, чем стану учиться в институте физкультуры». И начал осваивать иностранные языки.

– Хотел ли отец, чтобы кто-то из вас увлекся футболом?

– Да и очень. Он возлагал на меня надежды. Все нормально складывалось до поступления в институт (находился «под» дублем ЦСКА), но когда начались занятия, папа сказал: «Чтобы ты стал хорошим тренером, надо больше времени уделять учебе».

Однако в основу армейцев вряд ли удалось бы прорваться. Как раз призвали в армию восходящих «звезд» Хидиятуллина, Глушакова, Пономарева…

Тогдашний министр обороны маршал Соколов дал Базилевичу «команду» на формирование сильного состава из игроков, не служивших в армии. После мобилизационного сбора ЦСКА удалось с 1980 по 1982-й совершить максимальный скачок на 4-е место в первенстве страны после 11/12-го и 8/7-го.

В те годы смоленская «Искра» вылетела из 1-й лиги во 2-ю и по приказу министра нас, воспитанников ЦСКА, уже готовых для выхода в основе (Павел Нестеров, Александр Новиков, Володя Чехонин…), командировали туда. И я два сезона там «отбарабанил». А после того, как получил тяжелую травму (разрыв связок) и не мог ее залечить, в институте возникли проблемы с военной кафедрой. Там сказали: или посещаешь занятия, или переводись на заочное.

И я серьезно поговорил с папой: «Может, лучше оперироваться?» – «Упустишь много времени – место в институте держать не будут. Займись учебой». Так и сделал. После окончания вуза с отличием и двумя дипломами («тренер по футболу» и «врач-массажист») продолжал выступать за СКИФ, затем – чуть-чуть за ветеранов и даже за «Росич». Если бы решился на операцию, то остался бы в Смоленске, но в большого игрока, естественно, «под» отцом, никогда бы не вырос.

– Приходил ли он на ваши тренировки и матчи? Какие советы давал?

– Всегда много беседовал, подсказывал. В конце моей «карьеры», видимо, что-то просматривал… В 1978-м мы участвовали в столичном финальном турнире с участием сильной динамовской спортшколы (возглавлял Царев) и ФШМ (Лапшин). С нами сначала работал заслуженный тренер РСФСР Игорь Семенович Волчок, а после того, как он оперировался, его сменил Маношин, и мы выигрывали московские соревнования, первенство Вооруженных сил. Тогда следовали традиции: успешных питомцев армейской школы приглашали в команды мастеров. Из нашего выпуска распределились пятеро. И не только в ЦСКА. Думаю, если бы я плохо играл, меня вряд ли рекомендовали бы Льву Васильевичу Платонову в Смоленск.