вблизи берега или на берегу, корабли рисковали оказаться в ловушке гораздо более сильных военно-морских сил, как только распространялась весть об их местонахождении.

В 1405 году Жан де Рье провел около трех месяцев на берегу Уэльса, но потерял большую часть своих кораблей и с трудом вернулся во Францию. Шарль де Савуази и Перо Ниньо везде были вынуждены отзывать своих людей почти сразу после высадки, в результате чего они не нанесли серьезного ущерба, за исключением Сент-Айвс и Пула. Следующий год был почти полностью бесплодным. После зимовки в Сене их эскадра из галер и гребных баланжье, состоявшая теперь из восьми судов, в течение пяти месяцев крейсировала у английского побережья летом 1406 года. Тридцать лет спустя их подвиги были провозглашены знаменосцем Перо Ниньо как чудо храбрости и мастерства в El Victorial, малой классике рыцарской литературы. Но на самом деле это была история разочарований и неудач. Их единственным успехом был набег на Джерси, где защитники были менее бдительны, который был организован совместно с каперами из Сен-Мало. Он принес в общей сложности 8.000 франков в виде patis, которые были разделены между всеми участниками, — не слишком большая прибыль за столько усилий и затрат. "Я обследовал все побережье Корнуолла и часть побережья Северного моря, — сказал кастильский капитан своим людям, направляясь домой, — и обнаружил, что жители повсюду начеку и готовы собраться на защиту своей страны. Ни одна высадка теперь не может быть предпринята и ни один плацдарм не может быть удержан без очень большого флота и большой армии".

Французы так и не разработали даже отдаленно сравнимую систему защиты собственного побережья, которое из года в год терпело серьезный ущерб от английских налетчиков. Уже в январе 1404 года французский королевский Совет оценил ущерб, нанесенный английскими набегами на побережье, в более чем 1.000.000 флоринов. В последующие годы эта сумма резко возросла[282].

Частные набеги на морские торговые суда было труднее предотвратить, но в войне нападения и возмездия французы всегда оказывались в худшем положении. Похоже, что они не ввели систему конвоев, как это сделало английское правительство на маршруте в Бордо в 1403 году и через Северное море в Дордрехт и Мидделбург к 1406 году. Более того, у них было меньше торговых судов. Согласно данным морских капитанов, вызванных для консультаций в совет Генриха IV в декабре 1403 года, в портах Англии имелось 260 океанских судов, достаточно крупных, чтобы сражаться на море, не считая валлийских и ирландских судов или судов, занятых в настоящее время снабжением гарнизонов на севере, которых могло быть еще около сорока. Сопоставимых данных по Франции не существует, но с ее менее протяженной береговой линией и меньшей зависимостью от дальней морской торговли их число, скорее всего, было меньше. Кроме того, французские суда редко превышали грузоподъемность в 60 тонн, в то время как тоннаж, зафиксированный английскими офицерами-реквизиторами, позволяет предположить, что значительная часть их океанских судов была больше этого показателя, а суда грузоподъемностью свыше 100 тонн были довольно распространены[283].

Невозможно составить баланс военного ущерба, но масса свидетельств подтверждает, что французы пострадали от войны на море гораздо больше, чем англичане. Более точный показатель экономического ущерба, чем заявления сборщиков налогов и хронистов, дают записи местных налогов на судоходство и торговлю. В Руане, одном из главных портов западной Франции с крупными импортными поставками рыбы, соли, вина и шерсти, ситуация во время самой тяжелой фазы морской войны, между 1403 и 1406 годами, была катастрофической. Доходность налога, взимаемого с товаров, ввозимых в город, постепенно падала. Большая часть этого снижения, вероятно, объясняется уменьшением количества товаров, привозимых морем. В 1405–06 годах число кораблей, разгружаемых в порту, сократилось до двадцати одного по сравнению с обычным уровнем в 150. Количество пропусков, предоставляемых фламандским купцам, посещающим город, упало до нуля. Текстильные мастерские города, лишенные английской шерсти, от которой они традиционно зависели, были вынуждены искать ее в Шотландии и перевозить по суше из Фландрии, что обходилось им гораздо дороже. Нарушение английскими каперами торговых путей в Бискайском заливе серьезно сократило поставки соли из залива Бурганеф, от которых зависел Руан, как и большая часть западной Франции, и взвинтило цены до неслыханного уровня. В 1405 году три парижских оптовика жаловались, что из шестнадцати грузов соли, которые они отправили морем в Руан в том году, девять были захвачены или затонули в море. Несчастья Руана исключительны только тем, что они относительно хорошо задокументированы. Фрагментарные свидетельства говорят о том, что подобная картина наблюдалась в Дьеппе, Кане и других портах Ла-Манша. В Арфлёре в 1404 году из-за военного ущерба пришлось сократить на 20% уплату налога с продаж. Впечатляющие инциденты, такие как захват Уильямом Уилфордом более тридцати французских судов у Финистера и Бель-Иля в октябре 1403 года и захват Гарри Пэем девяноста пяти судов, груженных железом, солью, вином и оливковым маслом, когда они стояли на якоре у бретонского побережья в начале 1407 года, значительно истощили французский торговый флот и нанесли ужасные потери купцам на севере Франции, куда предназначались эти грузы[284].

Для многих французов нападения на их суда и прибрежные поселения спровоцировали требования полномасштабной войны против Англии. Именно в 1406 году Жан де Монтрей, стареющий дипломатический секретарь королевской Канцелярии, начал свою карьеру пропагандиста войны, положив начало долгой и плодотворной литературной традиции. Жан, классический выпускник Наваррского колледжа, был элегантным и острым на язык латинистом. Он путешествовал по Англии и Шотландии и много читал по истории. Он ассоциировал набеги на побережье с английскими шевоше во Франции в середине XIV века, которые принесли столько бессмысленных разрушений. Англичане, по его мнению, были жестокой, свирепой и коварной расой, неспособной жить в мире со своими соседями или придерживаться договоров. Переговоры с такими людьми были бессмысленны. Только сила может удержать их в пределах их острова. "Я люблю всех, кто ненавидит англичан, и ненавижу всех, кто их любит"[285]. Эти чувства, вероятно, отражали взгляды его покровителя Людовика Орлеанского, а также его собственные. Но к концу 1406 года военная политика Людовика была в значительной степени дискредитирована. Более мудрые головы помнили о провале трех попыток вторжения в Англию в 1380-х годах и о судьбе французских экспедиционных сил в Шотландии и Уэльсе. Во Франции существовало сильное давление в пользу заключения соглашения с Англией на море, особенно со стороны двух основных морских провинций — Фландрии и Бретани.

К этому времени французское правительство окончательно приняло принцип фламандского нейтралитета. Когда в августе 1406 года королевский