— Пошли!

Пошли. Интересно, куда на этот раз? Оказалось, недалеко. Оказалось, что через деревню протекает ручей. С очень мутной и вонючей водой.

— Остановиться! Остановились.

— Нас уже водят на водопой? — мрачно съязвил один из колодников.

— Туда! — показали вьетнамцы дулами автоматов на воду.

— Куда — туда? В воду, что ли? Для отработки стрельбы по водоплавающим мишеням?

— Да нет, похоже, просто сегодня объявлен банный день.

Пленники сели в воду. И сидели так три часа. Совмещая помывку с пассивной постиркой. Пассивной, потому что руки были заняты. Колодками…

— Ну, значит, свадьба, раз помыли…

— Встать! Встали.

— Пошли!

Пошли. Но уже не под навес. Дальше. На окраину деревни.

— Сесть!

Не хотелось садиться в мокрых штанах в пыль, но пришлось. Сели.

И сидели чуть не полдня.

Мимо то и дело пробегали хаотичные толпы вооруженных автоматами и карабинами вьетнамцев. В том числе вооруженных автоматами «ППШ» и «ППС». Интересно, откуда они умудрились раздобыть это архаичное, времен второй мировой войны, оружие? Из каких таких арсеналов?

Вся эта суета, с беготней, криками, озабоченными лицами, перетаскиванием каких-то ящиков из конца в конец деревни, а потом обратно, с «ППШ» и «ППС», висящими поперек животов, напоминала, если не обращать внимания на разрез глаз, обмундирование и окружающую флору, сбор поднятого по тревоге партизанского отряда. Где-нибудь в районе белорусского Полесья.

Вот только непонятно, кому здесь назначено играть роль оккупантов? И где они раздобудут поезда, которые надо пускать под откос?

— Встали! Ну, встали.

— Пошли! Ладно, пошли…

— Остановились!

Спорить не будем, остановимся.

— Сесть!

Во всю ту же, чуть не по колено, пыль… Хорошо, сядем. Отказывать хозяевам в их доме неэтично. Они лучше знают, кто из гостей где должен сидеть.

Сели.

Рядом, разбрызгивая в стороны пылевые лужи, прошла колонна военных грузовиков. Штук двадцать И свернула за хижины.

К ним со всех сторон устремились цепочки военных.

Если считать, что каждый грузовик может взять на борт два отделения, а худосочных вьетнамцев, пожалуй что, и вдвое больше, то, выходит, наблюдаемая операция имеет по меньшей мере полковые масштабы.

У них что, на околице война началась?

Грузовики один за другим прошли обратным маршрутом. Вдоль бортов густо торчали головы в соломенных панамах.

Нет, пожалуй что, и втрое! Вместимость у них, как у селедок в бочке…

Последняя машина затормозила.

— Встать!

Встали. Кивок автомата в сторону грузовика.

— Забирайтесь!

Что забираться — это очень хорошо! Хорошо, что не навалом. Как уже однажды грузили.

Поддерживая и подталкивая друг друга, пленники взобрались на борт. И легли на пол. Рядом, на скамейках, расселся конвой.

Поехали.

Ехали долго. Часто поворачивая, резко тормозя, останавливаясь, обгоняя и поджидая машины. Ехали так, как обычно ездит плохо организованная воинская колонна по не освоенной водителями местности.

Рывок. Остановка. Объезд. Новый рывок. Рев двигателей. Крики и гудки клаксонов. Ругань. Еще один рывок. И тут же тормоз…

Куда они едут? По солнцу — на север. Только куда на север?

— Может, они нас на своих обменивать везут?

— На каких своих?

— На тех самых! На мартышек. Которых наши командиры по российским зоопаркам насобирали. Из расчета одну голову за одну морду…

Поворот. И еще одна остановка. Теперь уже надолго. Теперь уже окончательно…

Голоса, отдающие команды. Хлопки автомобильных дверей. Топот. Стук инструмента о дерево и о металл…

Переправу, что ли, мостят? Или лагерь ставят? Похоже, лагерь.

Бесконечно долгое ожидание…

— Выходи!

Точно, лагерь. Навесы из листьев. Места под костровища. И даже несколько палаток. Брезентовых. Зеленых. На пяти кольях. В точности как дома на полевых сборах. Они что, вместе с «ППС» шли? Одним комплектом?

— Прямо!

Неужели опять в яму? Ну точно! Только не в такую глубокую, как раньше. Всего метра два с небольшим. Но из которой, один черт, в колодках не выбраться. Даже без решетки.

Конвой ткнул автоматами в сторону ямы.

Знаем. Ученые уже.

Разом отталкиваясь от земли — попрыгали вниз. А если не разом, если один из пары прыгнет чуть раньше или чуть позже — можно запросто вывихнуть руки. Рычаг-то у колодок не маленький.

Сели на влажный земляной пол. Стали ждать.

Чего ждать? Чего еще можно ожидать от этой уже фактически закончившейся жизни? Разве только новых страданий…

Сверху опустили ведро с водой. Из которого можно было пить, стоя на коленях. И плошку риса. Для употребления из того же положения. Судя по всему — дневная пайка. И на том спасибо, добрые хозяева. И снова повилять отсутствующим хвостом…

Ночью в яме было прохладно. Потому что мокро. Свежевзрытая земля еще не успела высохнуть. Еще сочилась каплями. Словно плакала.

Утром сверху прозвучала незнакомая команда.

— Подъем!

А может, не «подъем», может, «выходи строиться», или «на подъем национального вьетнамского флага стоять смирно!», или «кто в туалет хочет по большому?». В принципе — не суть важно. Главное, что пленники проснулись. Потому что все равно не спали.

— У-у! — грозно рявкнул сверху часовой и сделал ложный выпад автоматом.

Нет, значит, все-таки «на флаг смирно!».

Колодники поднялись.

На срезе ямы появился главный вьетнамец. Который проводил допросы.

— Сейчас вы все отправитесь в джунгли и постараетесь узнать те места, где проходили в шестой и седьмой дни, — сказал по-английски вьетнамский чин. — А потом в восьмой и девятый. Переведите

— Приглашает идти в лес, — перевели американцы.

— Грибы собирать?

— Искать места, где мы ходили. В шестой, седьмой, а потом в восьмой и девятый день.

— Понятно. Чем дальше в джунгли, тем больше дров… Спроси его, а как мы пойдем, в колодках?

— Так и пойдете. В колодках, — объяснил вьетнамец.

— Убедил…