На кону - год разлуки. И лишний год жизни здесь, в Леванте. Хотя почему лишний? Поиски Животворящего Креста могли бы занять у них не меньше времени. Если бы не похищение Сабины, сложившуюся ситуацию даже можно было бы назвать удачной. За некую услугу ему предлагают бесценную реликвию. Теперь о самой услуге. Малик не походил на глупца и должен понимать, что он - если ему правильно описали его, Габриэля, характер - не станет шпионить. Да и нелепо выглядела бы вся эта затея: ждать каких-то знатных пилигримов, устраивать сложные похищения, чтобы раздобыть нехитрые сведения. У арабов в Константинополе наверняка работает целая армия лазутчиков. Если они ухитряются читать корреспонденцию императора Священной Римской империи, то тайны соседних монарших дворов для них тем более не секрет. Нет, здесь и впрямь что-то другое.

Габриэль напряженно покопался в памяти, вспоминая, что ему известно о нынешних правителях Константинополя. Жан де Бриенн пять лет назад стал регентом при малолетнем императоре Бодуэне Втором, его даже короновали как императора-соправителя. Сейчас Бодуэну около семнадцати, а Жану - далеко за шестьдесят.

Старый и малый! Абсолютно разные люди, которых Габриэль ранее никогда не видел и которых необходимо призывать к объединению с сарацинами. Лично Габриэль на месте императоров послал бы такого переговорщика куда подальше. Объединиться с реальными врагами против призрачных кочевников? Бред какой-то. Но Малик говорил с ним с определенной долей уверенности, что все выполнимо. Хотя и прекрасно знает: с тех пор как Константинополь был завоеван в 1204 году, франки только тем и заняты, что отчаянно, на грани возможностей пытаются удержаться на покоренных землях. Особенно сейчас, когда от Латинской империи остался лишь Константинополь и его окрестности. Остальные территории успешно отобрали ромеи и болгары.

Какие бы ни были у него, Габриэля, выдающиеся аналитические способности, он плохо понимал суть предстоящих переговоров. Жан, конечно, уже стар и в любой момент может умереть. А Бодуэну до совершеннолетия еще четыре года…

И тут Габриэля осенило! Он так резко вскинул голову, что больно ударился о нижний сук. Охнув и потерев затылок рукой, Габриэль присел на колоду рядом с деревом, чтобы не рухнуть от ошеломляющей мысли. Малик беспрестанно называл его виконтом, притом что сарацины абсолютно равнодушны к франкским титулам. Намекал на старость Жана, даже лекаря обещал дать. И эта уверенность Малика в выполнимости нелепой на первый взгляд миссии…

Габриэль понял! Малик и его единомышленники хотят сделать его, виконта д'Авранша, регентом при малолетнем императоре Бодуэне Втором. Через год! К этому времени Габриэль обживется при константинопольском дворе, заработает авторитет. А потом, когда у арабов на древнем престоле Константинополя появится свой человек, можно будет подумать не только об отражении монгольских набегов. У Малика на этот счет явно заготовлены другие, более прозаичные планы.

Если его предположения верны, то сарацины не тронут Сабину и действительно создадут ей сказочные условия. Таким образом они купят ее доверие, что впоследствии может им пригодиться.

Габриэль вдруг увидел выход. Регент не регент, но если ему и впрямь удастся втереться в доверие к Жану де Бриенну, достичь высот при константинопольском дворе, он, соответственно, обретет некую власть. А власть - это войско за плечами.

И тогда ему не придется униженно просить помощи тамплиеров или кого-нибудь другого. Он сам сможет освободить Сабину. Если к тому времени случай не подскажет более хитрый и действенный план.

Решено! Он вверит судьбу Сабины Господу, будет уповать на благородство Малика, а сам отправится в Константинополь. К тому же на кону Животворящий Крест. Для сарацин это лишь полуистлевшие деревяшки, для христианского же мира - бесценная реликвия. Да и история о нашествии тартаров задела виконта. Спасти мир от этой угрозы? Не самая плохая миссия для честолюбивого человека.

Поднявшись с колоды, Габриэль с удовольствием потянулся. Как они там говорят? Иншаллах.[101] Тьфу! Он с чувством сплюнул и пошел сообщить своим людям о принятом решении.

- Подъем! - рявкнул Габриэль.

Мужчины, спавшие чутким тревожным сном - кто где заснул на первом этаже, - сразу приподняли головы. Они протерли мутные глаза и открыли в изумлении рты: их сеньор… улыбался? А Габриэль, приняв трудное решение, действительно неосознанно улыбался и бодро отдавал приказы:

- Слушай мою команду! Андрэ, принеси воды для умывания и придумай, чем бы нам позавтракать. Леон, перевяжите руку Родриго. Кстати, вот мазь, говорят - чудодейственная, смажьте ею рану. Вчера сарацины передали мне ее в качестве извинения за причиненный ущерб.

- Может, это отрава? - буркнул Леон.

- Не думаю. Хотели бы убить, прирезали бы сразу. Зачем такие изощренные сложности? Мажьте смело. Я ночью помазал руку, все в порядке, - признался Габриэль и, продемонстрировав тыльную сторону ладони, передал рыцарю глиняный сосуд с мазью.

Затем виконт поднялся на второй этаж в супружескую спальню. Повсюду валялась одежда Сабины, на столике стояла раскрытая шкатулка с украшениями. Кровать, живо напомнившая ему о ночных наслаждениях, так и осталась неприбранной, из комнаты еще не выветрился родной запах жены. Габриэль грузно припал к двери. Напускная бравада исчезла без следа. Целый год без Сабины!

Из горла виконта вырвался протяжный стон. Наверное, он застонал очень громко, потому что на лестнице послышался быстрый топот. Приоткрыв дверь, Габриэль крикнул поднимающемуся Андрэ:

- Все в порядке, я всего лишь прищемил палец.

Оруженосец сочувственно кивнул, делая вид, что поверил.

Виконт взял себя в руки. Сложил платья супруги в сундуки, запер ларец с драгоценностями на ключ и спрятал его среди одежды. Сунул заемное письмо на получение денег у тамплиеров вместе с охранной грамотой от Фридриха в кожаный футляр и прикрепил его к поясу. Кажется, всё.

Все уже собрались за столом и ожидали его. Габриэль скользнул взглядом по еде и понял, что не сможет проглотить ни крошки. Вот бы удивилась Сабина…

Тяжело опустившись на скамью, он без предисловий выдал итог своих трудных размышлений:

- Мы едем в Константинополь. Будем выполнять условия сарацин.

- Оставляете Сабину здесь? - взорвался Леон. - Но это же тру…

- Решение принимаю я! - рыкнул Габриэль. Он успел прервать де Броссара, не дав тому договорить непоправимое слово, потому что понимал, что и сам бы отреагировал так же. Едва сдерживая гнев, виконт продолжил: - Я знаю, что вы очень хорошо относитесь к моей жене. Но предлагаю сначала выслушать меня, а уже после бросаться обвинениями.

Леон наклонил голову, и у него на скулах заиграли желваки. Габриэль нарочно сделал ударение на слове «моей», чтобы рыцарь понял: сеньору давно известно о его чувствах к Сабине.

- Уверен, что с моей супругой будут обходиться почтительно. Я сам был пленником в этой семье. Силой освободить виконтессу не удастся, да и наши четыре меча для войска Малика как комариный укус для лошади. А вот подвергнуть Сабину смертельному риску своими активными действиями мы можем. - Габриэль сделал паузу, акцентируя внимание на следующих словах. - Мы отправимся в Константинополь, где попробуем завоевать доверие Жана де Бриенна и попросим у него помощи.