Если бы подростком я не сбежала из дома, я бы так и не узнала, что у меня есть выбор. Я бы не пропустила через себя такую палитру эмоций. Что чувствуешь, когда напиваешься водой из холодного ручья после двухдневной жажды. Что чувствуешь, когда убегаешь от смерти. Когда ешь горячую еду после месяца на сухарях, водке и консервах. Что значит спать в теплой постели после недель ночевок в холодных заброшенных домах. Я бы так никогда не поняла, каково это ― ощутить жизнь на все сто процентов, почувствовать ее каждой клеточкой тела, пропустить через себя, словно ток. Я бы жила незнанием. Это было бы подло по отношению к себе самой.

Я не могла остаться дома тогда, не могу остаться и сейчас. И вот спустя одиннадцать лет передо мной снова дурные дороги.

Я так и не свела шрамы на груди. «Ш» и «Л» с годами расплылись, слились друг с другом, уже почти невозможно разобрать буквы. Уродливые неровные линии глядят из-под белья, купальника и кофт с большим вырезом. И напоминают о прошлом.

Я никогда не избавлюсь от них. Шрамы ― карта к зарытому сундуку, в котором спрятана человеческая душа. И я не хочу сжигать эту карту. Возможно, когда-нибудь найдется человек, который по карте из шрамов сможет добраться до моей души. Человек, который займет мое давно пустующее сердце.

Мы ― те, с кем и где мы росли. Место и люди ― вот что делает нас такими. Теперь, подойдя к зеркалу и задав себе вопрос, который каждый задавал себе хотя бы раз в жизни: «Почему я – это я?», ― вы знаете ответ.