— Если бы я хотел закрыть, как вы выражаетесь, крышку, я бы не стал показывать вам дневник Гэллоуэя. — Кобен был искренне раздосадован. — Но с меня спрашивает начальство, а оно хочет, чтобы крышка была закрыта. Главная версия — что Хоубейкер убил Гэллоуэя, а третий — тот, кто, судя по дневнику, был покалечен. И если не вдумываться, это выглядит правдоподобно. Стал бы убийца Гэллоуэя щадить раненого! Ведь он потенциальный свидетель. И Хоубейкер убивает обоих. Затем следует страх разоблачения, раскаяние — и он сводит счеты с жизнью.

— Слишком гладко. Кобен поджал губы.

— Некоторым нравится, когда гладко. Я дам вам дело, Бэрк, но вы ведите свое расследование без лишнего шума. Чем тише, тем лучше. Стоит газетам, моему лейтенанту — да кому угодно — разнюхать, что вы продолжаете копать, — не сносить мне головы.

— Договорились.

Мег до такой степени измучилась в поездке с Кэрри, что у нее не было сил возражать против продолжения работы официанткой еще на один вечер. Будь у нее выбор, она бы предпочла загрузить в самолет собак и улететь в лес. Скрыться, провести несколько дней в полном одиночестве, вдали от людей с их приставаниями и просьбами.

«Отцовские гены», — подумала она, входя в раскаленную кухню «Приюта». Уехать, стряхнуть с себя все, отринуть суету. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее так бездарно.

Но на самом деле было еще нечто, что заставляло ее остаться. Мег искренне надеялась, что причина не в Чарлин.

Мег выложила заказы перед Большим Майком. Два бифштекса, вегетарианское блюдо дня и лосось.

Забрала уже готовые блюда и с такой ловкостью понесла их в зал, что сама подивилась. Оказывается, ничего в этом нет выдающегося. Впрочем, лучше бы у нее это не получалось. Ее эта работа совсем не привлекала, даже как запасной вариант.

Господи, до чего же она соскучилась по воздуху! По тишине. По своим собакам. Музыке. Сексу.

Она была готова сорваться и уйти, но проработала еще два часа. Гвалт, жалобы, сплетни, сальные анекдоты. Напряжение внутри все нарастало, ей необходимо было уйти отсюда. Когда народу поубавилось, она перехватила Чарлин у входа в кухню.

— Все, на сегодня хватит. Я ухожу.

— Но ты мне еще нужна!

— Поищи кого-нибудь другого. У тебя получится. — Она направилась к лестнице. Сначала — душ, а потом соберет вещи и — домой.

Теперь в дверях номера ее поймала Чарлин.

— Через час будет новый наплыв. Повалят любители выпить…

— Думай что хочешь, но мне на это наплевать. — Она бы захлопнула дверь перед носом у матери, но та успела проскользнуть внутрь.

— А тебе всегда было плевать. Но знаешь что? Мне плевать, что тебе плевать. Ты передо мной в долгу.

Ладно, обойдемся без душа. Надо вещи сложить.

— А ты мне счет выстави.

— Меган, мне нужна помощь. Почему ты обязательно должна говорить мне гадости? Неужели нельзя просто помочь?

— Говорить гадости я научилась у тебя. Я не виновата. — Она выдвинула ящик комода, вынула все содержимое и побросала на кровать.

— Я столько сил отдала этому бизнесу, и ты тоже с этого имела.

— Твои деньги меня интересуют меньше всего.

— Я не о деньгах. — Чарлин сгребла вещи с кровати и швырнула в воздух. — Я говорю о бизнесе. Это что-нибудь да значит. А тебе всегда было плевать. Тебе лишь бы от меня уехать. Но все равно — этот бизнес наш. О нас пишут газеты, журналы, мы включены в путеводители. У меня работают люди, которые зарабатывают тут хлеб насущный. Без этой работы им нечего будет надеть, нечем детей накормить. И у меня есть клиенты, которые приходят ко мне изо дня в день — потому что знают, что такое «Приют странника».

— У тебя, — повторила Мег. — Ко мне это не имеет никакого отношения.

— Вот и он так всегда говорил. — В ярости Чарлин ногой сбросила на пол джинсы Мег. — Ты и внешне на него похожа, и говоришь его словами.

— В этом я тоже не виновата.

— Вот и он никогда и ни в чем не был виноват. «Не повезло в покер, извини, на этой недели денег не будет». «Ты же знаешь, Чарлин, как это бывает, надо подождать». «Я на пару дней отъеду? Что-нибудь да подвернется. И перестань меня пилить!» А по счетам-то платить надо! — горячилась Чарлин. — И кто-то должен был платить за лекарства, когда ты болела, или добывать деньги тебе на новые туфли. Да, он мне охапками полевые цветы летом носил, писал стихи и песни, но из них обеда не сваришь!

— Я сама себе обед варю. И туфли сама себе покупаю. — Постепенно Мег успокоилась. — Я не говорю, что ты валяла дурака. Ты много сил приложила, но и интриг наплела с целую гору. Но это твоя жизнь. Ты имеешь то, за что боролась.

— Я боролась за него. Мне он был нужен, чтоб его…

— Мне тоже, и обе мы проиграли. Ничего с этим не поделаешь. — «Ладно, за вещами можно потом заехать, — решила Мег. — Сейчас надо просто выбраться отсюда».

Она направилась к дверям, но вдруг остановилась.

— Я звонила в Бостон, говорила с его матерью. Она… Она не будет возражать против того, чтобы ты его похоронила здесь.

— Ты ей звонила?

— Да. И обо всем договорилась. — Она распахнула дверь.

— Мег! Меган, подожди. — Чарлин опустилась на кровать, вокруг нее на полу были разбросаны вещи дочери. — Спасибо тебе.

Черт. О черт!

— Не за что. Один телефонный звонок.

— Это так для меня важно. — Чарлин переплела руки на коленях и уставила на них неподвижный взор. — Очень важно. Я так злилась, что ты полетела в Анкоридж… взглянуть на него. А меня как будто вне игры оставила.

Мег прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

— Я и не думала ни о чем таком.

— Я не была тебе хорошей матерью. Для меня главное было — выжить. И я старалась. Но дел всегда было невпроворот. Я и не представляла себе, что так много будет дел.

— Ты была еще совсем молодая.

— Пожалуй, даже слишком молодая. Он хотел еще. — Она подняла глаза на дочь. — Он в тебе души не чаял и хотел еще детей. Но я этого не допустила. Просто не хотела еще раз через все это проходить — толстеть, уставать, а потом еще и эта боль… И потом, когда вся жизнь кувырком… А денег как не было, так и нет. Он настаивал, я отбивалась — так и вышло, что мы по большей части ругались. И я ревновала его к тебе, я всегда у вас была лишней, и всегда я говорила «нет».

— Кто-то должен был это говорить.

— Наверное, так бы у нас ничего и не получилось. Если бы он тогда вернулся, все равно ничего бы не склеилось. У нас уже давно интересы были разные. Но я уверена: если бы мы разошлись, тебя он забрал бы к себе.

Не зная, куда деть руки, она машинально расправляла покрывало.

— Он бы тебя забрал, — повторила она. — И я бы ему позволила. Ты должна это знать. Он тебя любил сильней, чем умела любить я.