Я различила семена черной горчицы, тмин, чеснок, чили, но тон всему задавал привкус спаржи – сильный и потрясающий.

– Твоя сестра… мастерица готовить.

– Да, она умеет удивлять, – Самир остался стоять там, где я его оставила. В дверях.

Но я не пригласила его войти. А, съев еще немножко спаржи, перевела на парня взгляд и полюбопытствовала:

– Как прошел семейный ужин?

– Хорошо. Мама чувствует себя гораздо лучше, чем в прошлом году. Жизнь в Индии идет ей на пользу.

– А сколько времени она пробудет здесь?

Самир приподнял плечо:

– Все лето.

Я посмотрела на угощение. И отставила его в сторону:

– Мне надо принять горячую ванну, почитать книгу и лечь спать пораньше.

Пару секунд Самир хранил молчание.

– С тобой все в порядке?

– Думаю, да. Просто день был ужасный. Твоя мать и Грант… и я не в состоянии разгадать мамину загадку… и вообще не понимаю, что мне со всем этим делать.

Не разводя сцепленных на груди рук, Самир наклонил ко мне голову:

– М-мм.

– Что это значит?

Самир быстро и уверенно взял мою руку и увлек через всю комнату к дивану, пахнувшему пылью и возрастом. Наши тела соприкоснулись – нога к ноге, бедро к бедру, а мое плечо оказалось прямо в его подмышке.

– Ты устала, – произнес Самир, поглаживая мою руку. – Позволь мне просто посидеть с тобой немного. А потом я уйду.

Закрыв глаза, я прижалась щекой к его груди:

– Только недолго.

– Хорошо, – он погладил меня по голове, нашел резинку, стягивавшую их в хвост, и сорвал ее. Пряди освобожденных волос упали мне на плечи. Пальцы Самира заскользили по ним с такой трогательной нежностью! – Мать не питает к тебе ненависти. Она боится, что я снова неудачно влюблюсь. Даже хотела мне сама подыскать новую жену. А я особо не спорил, пока не встретился с тобой, – голос Самира тихо рокотал над моим ухом, убаюкивая меня.

– Что-то вроде сватовства?

– Гм. Вполне обычное дело. Даже в наше время.

– Не похоже на тебя – позволять кому-то устраивать твою личную жизнь.

– Я был очень подавлен тем, как плохо закончился мой первый брак. И жутко унижен, – пальцы Самира затеребили мои волосы. – И подумал: а почему бы не попробовать и познакомиться с той женщиной, которую выберет мать.

Я представила себе парад невест – красивых индианок, невинных, но чертовски пленительных, с ясными глазами и блестящими волосами. И меня кольнула ревность.

– Она хотела познакомить тебя с кем-то этим летом?

– Да. Потому и вспылила, узнав, что я уже нашел себе пару.

– Я думала, что у тебя была подружка до нашего знакомства.

– М-мм. Не совсем подружка. Просто… мы с ней иногда встречались, чтобы… ну… ты понимаешь.

– Ты до сих пор встречаешься с таким женщинами?

– Нет! – повернул меня к себе лицом Самир. – Как ты можешь даже спрашивать такое?

– Могу! Потому что ты моложе меня, и твоя мама будет всегда меня ненавидеть, и все это…

– Оливия! – осадил меня Самир.

Я сглотнула, смутившись своего эмоционального выплеска вместе с дерзостью.

Самир обхватил мое лицо обеими руками, провел пальцами по щекам и зарыл их в мои волосы.

– Ты на самом деле веришь в то, что говоришь?

Я заглянула в его горящие глаза и увидела в них то, что видела с самого начала. Напряжение вмиг спало. И я мотнула головой:

– Я так не думаю.

Самир поцеловал меня в нос, в губы, и я почувствовала себя такой счастливой от того, что он был рядом, что ответила на его поцелуй.

– То-то же, – промычал Самир.

А потом мы уже не разговаривали. Мы любили друг друга без слов. Только руки, губы, дыхание…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

К утру дождь почти прекратился, и мне пришлось поехать в поместье, чтобы согласовать с Пави подготовительные мероприятия к пикнику. Она заехала за мной всего через несколько минут после ухода Самира, но, если и видела брата, то мне не сказала.

– Привет, – захлопнула я дверь. – Спасибо за спаржу. Она получилась отменной.

– Пожалуйста, – направила машину к поместью Пави, объезжая лужи на дороге. – Такой дождливой весны я не припомню! Это ненормально!

– А я беспокоюсь за пикник. Если вдруг начнется дождь, даже брезент не спасет.

– Я тоже переживаю, – словно в подтверждение наших опасений, дождь снова усилился, ухудшив видимость. – А почему бы не поставить столики внутри?

– Где? В доме?

– Ну да, кухня же свободная. И там не опасно. Ведь потолки и полы там целы?

– Думаю, да, – машину тряхнуло на ухабе грунтовой дороги, и я схватилась за приборную панель. – Надо будет все-таки огородить эту дорогу канатом. Она не пригодна для интенсивного движения, особенно в дождь. Пускай ездят по основной дороге.

– Хорошая мысль.

Некоторое время мы ехали молча. Наконец, Пави заговорила:

– Мне очень неловко за то, что мама была с вами так груба.

Я пожала плечами.

– Я понимаю, это не оправдание, но мама ужасно страдает из-за артрита. Поэтому она и уезжает в Индию на холодные месяцы. Такая погода, как здесь, не для нее.

– Понимаю.

Мы опять замолчали. Пави осторожно покосилась на меня.

– Я не знаю, что вы хотите мне сказать, Пави. Это вполне естественно, что вы защищаете свою мать. А мне придется свыкнуться с ее презрением…

– Мама вас не презирает! Нет! Просто она…

– Давайте не будем! – подняла я руку. – Она позволила себе ужасные высказывания о моей маме.

– Ах, вы об этом… – Пави свернула на подъездную дорогу к усадьбе. – Поверьте, мне очень жаль. Но это в ней взыграла… нет, не ревность, скорее, собственническое чувство. Наш отец всегда хорошо относился к вашей матери, они были добрыми друзьями. Он и сейчас продолжает защищать ее от всяких нападок.

– Вам не нужно оправдываться, Пави. Я на вас не сержусь.

Она припарковалась и выключила мотор. И снова посмотрела на меня:

– Это хорошо. Потому что вы мне, правда, нравитесь, Оливия Шоу. У меня давно не появлялось новых подруг, и мне не хотелось бы, чтобы кто-то из моей семьи расстроил нашу дружбу. Будь то мать или брат.

– Мне тоже, Пави, – прикоснулась я к ее руке. И я так действительно думала. Кто бы еще смог понять мое пристрастие к клубнике?

Рассмеявшись, Пави хлопнула руками по рулю: