последней ошибкой. Но эти другие женщины... все они подавали мне неоднозначные сигналы, Арья, клянусь. В один день хихикали, а в другой вели себя холодно. Я не знал, что с ними делать. Я стал самоуверенным. Я думал, что если буду настойчивым, они уступят.

— Ты докучал им, — тихо сказала я, слезы текли по моим щекам. Я пообещала себе, что не буду плакать. Но у этого была анатомия прощания. Это было окончательно, болезненно, очищающе и невыносимо. Просто смотреть на него пронзало мои кости.

— Да, — сказал Конрад, очень похожий на того мужчину с бледным, потным выражением лица, которого я встретила в Клойстерс незадолго до того, как все развернулось. — Было много давления, чтобы быть рядом с тобой. Держать твою маму в узде. Мне нужна была отдушина. —  Именно так он выстроил все в своем больном сознании. Что он должен был держать мою мать на поводке и быть обоими моими родителями, поэтому он имел право издеваться над другими. Он продолжал: — И когда ты узнала... ну, это было слишком. Ты была единственным человеком, который всегда смотрел на меня снизу вверх, и единственной женщиной, о которой я действительно заботился. Я не хотел, чтобы ты была свидетелем всего, что я делал. Я оттолкнул тебя. Адвокат Аманды был отличным оправданием.

— Он не имеет к этому никакого отношения, — горячо сказала я. Я задавалась вопросом, будет ли время, когда я не буду защищать Ники так, как будто от этого зависит моя собственная жизнь.

Мой отец улыбнулся.

— Милая, я знаю.

— Знаешь что? — Мой пульс участился, сердце подскочило к горлу.

— Кто такой Кристиан.

— Я не знаю, о чем ты говоришь. — Я выпрямила позвоночник.

— Мой частный частный детектив, Дейв, вышел на него вскоре после начала суда. Что-то в нем было. Голод, который я узнал. Эти чертовы голубые глаза.

— Это не имеет смысла, — сказала я. — Ты все время спрашивал, что заставило его вести себя так, а не иначе.

Конрад пожал плечами.

— Я остановился, как только Дейв вернулся с информацией.

— Но . . . но . . . если бы ты знал, ты мог бы. . .

Он посмотрел вдаль, в пол.

— И что потом, Арья? Николай будет дисквалифицирован, лишен адвокатского статуса, и его история выйдет наружу. История, в которой я разрушил его жизнь, подробная и с указанием времени. Для меня это выглядело бы еще хуже. Он был просто еще одной моей жертвой. Аманда и остальные наняли бы другого адвоката, а меня все равно признали бы виновным. Все пути вели к одному и тому же месту. И надо сказать, — он сардонически усмехнулся, — я оценил его полный круг. Он молодец, этот парень. Если я пойду на дно, я хочу уйти стильно, и он это сделал. Именно поэтому я сказал Террансу и Луи не подавать апелляцию.

— Ты хотел испортить ему жизнь, — повторила я, ошеломленная. Даже в худшие времена, через год после того, что он сделал с Ники, я думала, что у моего отца проблемы с управлением гневом, а не то, что он был злым. — Почему?

— Потому что он коснулся единственной чистой вещи, которая была у меня в жизни, — просто сказал он. — Тебя.

— Никогда никому не рассказывай, — предупредила я, чувствуя, как каждый нерв в моем теле горит, когда я сделала шаг к нему. — Ты меня слышишь? Никому. Обещай мне. Обещай.

Он пристально посмотрел на меня.

— Ты никогда не переставала любить его, не так ли?

Нет. Ни на мгновение.

Я отступила назад, собираясь с силами. Но он знал. В тот момент он знал. Он прижался лбом к дверному косяку. За его спиной я увидела, что квартира обставлена лишь наполовину. Кто-то, должно быть, вывез большую часть вещей. Я ждала, что почувствую укол в сердце, но правда заключалась в том, что дом никогда не был для меня местом. Это было чувство. Чувство, которое я испытывала только с отцом до того, как это случилось, и с Ники.

— Ты когда-нибудь простишь меня? — Его глаза были закрыты, когда он говорил о дверной косяк.

— Нет, — просто сказала я. — Ты взял единственного человека, которого я любила больше всего на свете, и погубил его ради меня. Тебе нужно покинуть город. Это в лучшем.

— Да. —Он слегка кивнул мне. — На следующей неделе.

Я не спрашивала, куда. Я не хотела знать. Не доверяла себе, чтобы не связаться с ним снова.

— До встречи, папа.

— До встречи, дорогая. Береги себя и береги свою мать.

***

— Она никогда не ответит мне, не так ли? — Я разбила телефон о стол, едва сдерживая гнев. — Это абсолютно в ее духе — пропасть без вести после того, как корабль затонул. Классическая Беатрис Рот. Интересно, что она собирается делать теперь, когда у нее нет пентхауса и денег. Она слишком стара, чтобы завести сахарного папочку.

Джиллиан посмотрела на меня поверх чашки, и ее пронзительный взгляд сказал мне, что этим утром я забыла заправиться. Мне говорили, что ты перестаешь беспокоиться о том, что думают о тебе другие, когда тебе исполняется сорок лет. Может быть, я рано расцвела, потому что мне было просто все равно.

— Ты когда-нибудь думала, что на этот раз она может не захотеть, чтобы ты решила ее проблемы? – предложила Джиллиан. — Она знает, что если она ответит тебе, ты перейдешь в режим контроля повреждений и все исправишь. Я имею в виду, ты всегда была взрослой в этих отношениях.

— У меня даже не было с ней отношений до полутора месяцев назад. — Я встала и начала складывать вещи в сумку. Было половина седьмого, и я заставила Кристиана достаточно долго ждать возле моего дома. Теперь он приходил ко мне каждый день.

— Да, это правда, но я считаю, что у тебя никогда не было отношений, потому что ты запугивала ее, а она вызывала у тебя отвращение, — объяснила Джилли, направляясь на кухню, чтобы налить себе еще чая. — Поэтому я предполагаю, что она появится снова, когда будет готова и когда у нее будет план.

— У нее никогда не будет плана. — Я перекинула сумку через плечо. — Она путешествовала по жизни, рассчитывая на то, что мой папа решит все ее проблемы.

Джиллиан улыбнулась, добавляя чайную ложку сахара в старинную чашку, которую я подарила ей на Пасху в комиссионном магазине. Аромат мяты наполнил воздух.

— Это мы еще посмотрим, не так ли?

— Ты говоришь так, будто знаешь что-то, чего не знаю я. — Я сузила глаза.

Джиллиан рассмеялась.

— Я знаю много вещей, которых не знаешь ты. Позволь мне начать