Остаться с ним? С мужчиной, который был со мной так неоправданно жесток?

Остаться с ним? С мужчиной, который был мне так непоправимо дорог?

Остаться с ним? С мужчиной, который теперь, как во искупление, одним движением бросил к моим ногам свою жизнь?

Остаться с ним? Наверное, это то, что я так хотела. Не знаю, не уверена. Хотела ли? Я знала только, что такая возможность для меня совершенно несбыточна. Но что мне с ней делать, когда она у меня вдруг появилась? Не знаю…

Остаться с ним? Вот только зачем?

Остаться с ним? Но что я буду здесь делать?

Остаться с ним? Я не смела об этом даже мечтать. Но на меньшее я и не согласна…

Остаться с ним? …Если бы я сочиняла художественный роман и придумала там такой поворот, мне бы никто не поверил…

Остаться с ним? Эти немыслимые слова, насквозь пропитанные луной… Их невозможно представить произнесенными при дневном свете. Не испарятся ли они при первых проблесках рассвета?..

Остаться с ним? Посвятить себя другому человеку и жить только этой любовью — самый ложный из всех возможных путей. Но мне так хочется хоть немного этой убаюкивающей лжи. Я — просто женщина. И я смертельно одинока…

Остаться с ним? С самым невероятным мужчиной…

Остаться с ним? С самым опасным, самым непредсказуемым человеком. С человеком, уже совершенно неизлечимо больным смертью. Уже обеими ногами шагнувшим в пропасть. Все, что он может мне предложить, — это стремительно несущуюся в лицо гибель. Гибель рядом с собой…

Остаться с ним? Все равно — с самым необыкновенным… Остаться с ним? Это — предложение, от которого я не в силах отказаться.

Разве я могу пройти мимо такой потайной дверцы?

Остаться с ним? Я всегда говорила: надо быть осторожнее в своих желаниях. Они имеют опасную тенденцию сбываться…

Я молчала дольше, чем требуется для любого ответа на любой вопрос. Тихо плыла по течению, отстраненно наблюдая, как подтачивает последнее сопротивление здравого смысла эта безумная ночь и эта безумная луна. Замедленно, почти отрешенно перелистывала в голове слегка неповоротливые образы. Изучала их как глянцевые листы большого альбома по искусству, внимательно скользя глазами по каждой странице.

Молчала, пока по лабиринту разреженных мыслей до губ медленно не докатились осторожные тихие слова:

— …Я подумаю…

Он только выдохнул с недоуменной восклицательной интонацией, со странной усмешкой без смеха.

…Ха… Во дает…

Ведь это она — та самая девочка, стоявшая перед его наглухо закрытой дверью. Сейчас он дал ей все. Вообще все — плюс ко всему тому, чего она так хотела. Целый мир, больше чем мир. Свою жизнь. А для нее вдруг этот алмаз оказался чем-то вроде камешка, застрявшего в рифленой подошве. И для нее теперь речь идет всего лишь о том, чтобы подумать. Медленно прикинуть, сковырнуть ей этот камень — или оставить, раз уж он все-таки прилип… Во дает…

Нет, ну я ведь тоже уже немного разобралась, каких женщин он любит…

…Оказывается, этот мужчина умеет ждать.

Я тихо дрейфовала между сном и явью, убаюканная прикосновениями его губ. Самые невероятные вещи творятся со мной именно в такие ночи. Когда сквозь подступающий сон уже не различаешь вопиющей нереальности происходящего. В опрокинутую реальность сна эта нереальность вписывается идеально…

Он повторил вопрос еще очень нескоро. Повторил… Надо же, не приснилось…

— Ты останешься со мной?

Остаться с ним? Так странно… Конечно, я останусь с тобой. Чего бы мне это ни стоило. Конечно, останусь… Ты… ты мой мужчина. Как я могу вдруг не быть с тобой, когда ты сам меня теперь об этом просишь? И наконец-то позволяешь мне тебя любить. Я ведь так этого хотела…

Истинная свобода — это свобода от собственных желаний. Я не хочу сейчас этой свободы. Мне так хочется укрыться в светящемся коконе невинного самообмана. И просто подольше, всего-то еще несколько мгновений, не открывать глаза. Продолжая баюкать под ресницами медленно растворяющийся сон.

Сон, в котором ты просишь меня остаться с тобой. И я — я соглашаюсь. Мы можем себе позволить хотя бы несколько мгновений хотя бы такого придуманного счастья…

Завтра еще не наступило. И пока мы можем отодвинуть от себя это завтра — почему бы не позволить этой ночи длиться, сколько она захочет? Мы пока спим. И в этом сне — конечно, я…

— Я останусь с тобой…

— О любви не говорю, извини…

Ну конечно. Соловей не был бы Соловьем, если бы этого не сказал. Иначе бы я ему точно не поверила.

— Сережа… — Я проговорила тихо и очень внятно, так, чтобы это прозвучало раз — и навсегда. В упор, до рези в глазах, глядя перед собой в обесцвеченную лунную темноту. Взглянула так, как будто у меня вдруг появилась козырная карта, с которой не стыдно заглянуть в глаза и самой луне. Я знаю толк в вещах и покруче, чем просто какая-то любовь… — Сережа… Я порву за тебя любого…

Я знала, что говорю. Я говорила именно то, что он ждал от меня. Ждал втайне. И по его кивку поняла: я не ошиблась. И он теперь увидел, что во мне не ошибся. Именно для этого я и была ему нужна, поэтому он и попросил именно меня…

Знал меня, очень хорошо, очень точно меня чувствовал. Меня — и мое отношение к нему. Наверное, приятно жить, зная, что есть человек, которому ты до такой степени небезразличен. Который будет стоять за тебя. И иметь возможность, когда понадобится, его призвать. Собственная маленькая армия…

Что может значить на этом фоне какая-то эфемерная любовь? В этой жизни любовь не канает. В этой жизни канает жизнь… И смерть…

Формула любви так и звучит: «В любви главное — это возможность не раздумывая отдать свою жизнь за другого. Интересно попробовать…»

Самое удивительное, что чуть позже он вернул мне мою фразу, то же самое я однажды услышала и от него.

Нет, любовь — уже не канает…

Именно тогда я впервые назвала его Сережа. Какое-то… детское имя, до сих пор у меня мысли не было называть так слишком взрослого мужика. И хуже нет, если теперь с языка слетело именно это имя…

Хуже нет — начать относиться к своему мужчине со щемящей ранимой нежностью. С тем совершенно незащищенным, полностью обнаженным, болезненным чувством, с каким относятся к ребенку. Когда так нестерпимо хочется прижать его к груди и защитить от всего, роняя в его волосы необъяснимо горькие слезы…

Такая любовь не имеет ничего общего с рациональным безграничным уважением и безбрежным восхищением, которые вместе тоже есть не что иное, как любовь. Заполняющая душу и всю твою жизнь ровным согревающим светом. Любовь, не разбивающая тебе сердце. А только воскрешающая его. И я-то знаю, что так бывает…